Величие и падение Рима. Том 4. Республика Августа

Затем были совершены новые игры во всех кварталах Рима.[497]Ночью в Таренте последовало третье ночное жертвоприношение Матери-земле с пятым повторением все той же молитвы, также сопровождавшееся селлистерием.[498] Наконец, 3 июня было совершено последнее торжество, бывшее и наиболее важным: приношение принесенных Илифиям двадцати семи пирогов, уже в честь Аполлона в его храме на Палатине.[499] Когда жертвоприношение было совершено, когда Август прочитал в шестой раз свою монотонную молитву и пришла к концу вся малоразнообразная серия церемоний, продолжавшаяся три дня, тогда, наконец, ода Горация, запетая двадцатью семью юношами и двадцатью семью девушками, полетела, парт, подобно жаворонку, на своих энергичных строфах и расширяя свою мелодию, в неизмеримое небо Рима, еще не слыхавшее посреди семи холмов человеческих уст, обращавшихся к богам со столь приятными, столь нежными и столь гармоничными мольбами. Была огромная разница между протокольными молитвами, читанными Августом и ста десятью матронами в стиле, столь отягощенном относительными местоимениями и длинными герундивами, и этими крылатыми, легкими и энергичными строфами, летевшими по воздуху подобно легким птицам.

Carmen saeculare

Это стихотворение подводило итог сложным значениям долгой церемонии; в нем находится мифологическая смесь астрономических и моральных символов, воспоминание о новых социальных законах, прославление великих римских традиций, стремление к миру, могуществу, славе, благоденствию и добродетели, являющимся условием всех благ, желаемых человеком.

В двух вступительных строфах юноши и девушки призывают Аполлона и Диану:
Феб и Диана, владычица дева лесная,
Светлых небес украшенье. Вы, целой вселенной
Чтимые! — дайте, о чем мы вас молим, взывая
В день сей священный.
В книгах Сивиллиных, должному нас научивших,
Сказано: мальчикам чистым да избранным девам
Ныне бессмертных, семь наших холмов облюбивших,
Славим напевом.

Потом юноши обращаются к Аполлону, богу света и солнца, и поют строфу, которую ни один римлянин даже через двадцать столетий не может читать без волнения:

Солнце кормилец! ты день с колесницей горючей
Кажешь и прячешь, о, пусть, возрождаясь незримо,
Вечное, ты ничего не увидишь могучей
Города Рима.

Молодые девушки продолжают песнь, отождествляя с Дианой Илифию и Луцину, богинь родов:

О Илифия, родов безувечных причина.
Кротко храни матерей, как всегда охраняла,
Будет ли имя твое на молитве Луцина,
Иль Генитала.

Пение вновь переходит к юношам, призывающим милости богини на утвержденные в предыдущем году законы:

Вырасти отроков, благослови совещанье
Наших отцов, что судьбу обеспечило женам,
В новом обильном потомстве пошли оправданье
Новым законам.

Таким образом можно будет, говорят молодые девушки, каждые сто десять лет в течение трех дней и ночей справлять столетние игры:

Каждые сто десять лет неизменной чредою
Пусть к нам веселые игры и песни приходят;
Светлых три дня пусть нам столько ж ночей за собою
Сладких приводят.

И, чередуя свои песни, юноши и девушки воспевают затем Парк, богинь судьбы, Землю, мать плодородия и благосостояния, потом снова Аполлона, бога здоровья, который, кроткий и умиротворенный, сложил свое оружие, и Диану, на этот раз под видом прибывающей луны:

497

Ibid., v. 133.

498

Ibid., v. 134–138.

499

Ibid., v. 139–146.