Было еще другое, не менее важное, затруднение. Август до такой степени был выше всех сенаторов по своей популярности, своему богатству и влиянию, что бесконечное число людей обращалось к нему или за советом или чтобы иметь его своим защитником: все его ветераны, все его колонисты, все те, кто помещал его изображение в число своих богов — Ларов, считали себя вправе прибегать к нему во всех своих процессах, даже самых незначительных, как к всеобщему провидению. Все эти просьбы ставили Августа в затруднительное положение. Он не мог удовлетворить столько просьб и не хотел монополизировать то, что согласно традиции было одной из наиболее древних привилегий знати; он не был, впрочем, достаточно опытен в законах, чтобы быть в состоянии отвечать на все предлагавшиеся ему вопросы. Чтобы избавиться от такого положения, Август придумал, наконец, поручить известному числу опытных юристов — вероятно, сенаторов — respondere, т. е. давать ответы вместо него всем обращающимся к нему с юридическими вопросами.[149]
Лабеон
Решение было остроумно; но оно, так же как и увеличение числа профессиональных адвокатов, доказывало, что аристократия выпускала из своих рук могущественное орудие власти. Она, без сомнения, еще насчитывала в своей среде великих юристов и ораторов: между юристами самыми ученым и глубоким был Марк Антистий Лабеон; между ораторами, не считая Мес салу и уже престарелого Азиния Поллиона, были Луций Аррунций, Квинт Атерий, Павел Фабий Максим, которые готовились домогаться консульства на 11 г., оба сына Мессалы, шедшие по следам своего отца, и сам Тиберий. Но если Лабеон был самым талантливым, самым мудрым и самым уважаемым из современных ему юристов, то он не был самым влиятельным. Слишком суровый, слишком привязанный к своим аристократическим принципам, он упорно отказывался признавать новые тенденции законодательства Августа, которые находил слишком революционными, и, несмотря на приглашение принцепса, отказался даже выставить свою кандидатуру в консулы.[150] Он предпочитал занятия чистой наукой профессиональной деятельности и проводил около полугода в деревне,[151] ще составил ту знаменитую библиотеку, в которую входило более четырехсот юридических сочинений и которая должна была передать его имя потомству.[152] Не с ним поэтому мог советоваться Август о юридических вопросах, когда нуждался в помощи юриста, например, во время подготовки социальных законов. Его советником по юридическим делам был Атей Капитон, сын центуриона Суллы, менее ученый и менее известный, чем Лабеон, но старавшийся ввести в традицию необходимые новшества. Таким образом, уважение и власть разделились, как случается всегда, когда аристократия слабеет, и если юрисконсульт знати получает уважение, то юрисконсульт новых классов приобретает власть. Еще более важно, что новое суровое применение legis Cinciae принуждало знать бесплатно защищать в суде средние и бедные классы, но нисколько не обеспечивало за вельможами того, что ранее было истинным вознаграждением за бесплатный patrocinium, — привилегии быть обвиняемыми и защищаемыми своими равными. Побуждаемые ненавистью и злобой, порожденными их раздорами, а также желанием придать новую силу законам, высшие классы слишком ободрили своих членов обвинять друг друга. Со всех сторон появлялись незнатные и честолюбивые выскочки из среднего класса, которые, пользуясь новыми ораторскими методами и злоупотребляя принципом равенства всех перед законом, нападали на знать.
149
Так, по моему мнению, нужно истолковать знаменитое место Дигест, I, II, 47:…Primus Divus Augustus, ut maior juris auctoritas haberetur, constitult ut ex auctoritate eius responderent. Этот вопрос de jure respondendi довольно темен. Помпоний, по-видимому, не отдавал себе ясного отчета в исторических превращениях, которым подвергался этот институт, и при самом начале он показывает нам его в форме, слишком похожей на ту, которую он имел в его время. Мне кажется невозможным, чтобы jus respondendi был разрешен уже при Августе. Если бы это было так, то совершенно было бы необъяснимо, как Калигула (Sueton. Calig., 34) возымел мысль принять решение, ne qui respondere possent, praeter eum. Кроме того, теория и практика юриспруденции были в знати слишком древней традицией, для того чтобы Август, так старавшийся приобрести расположение знати, мог думать грубо уничтожить традицию в той области, где не было крупных политических затруднений и где, напротив, переплеталось столько частных интересов всех классов. Антистий Лабеон respondebat, но трудно предположить, чтобы этот строгий консерватор, не пожелавший даже принять консульское звание по милости Августа, был одним из тех, которые давали юридические указания ex auctoritate Августа. Ничто также не указывает нам, что responsa юристов, говоривших ex auctoritate Августа, имели законную силу: это не могло быть, ибо произвело бы революцию во всей римской юридической организации, а мы не встречаем ее в эпоху Августа. Реформу Августа можно объяснить как средство, к которому он прибегнул для выполнения принадлежавших ему, как и всякому патрицию, традиционных юридических обязанностей, которые для него, как человека знаменитого и малоопытного в юриспруденции, были особенно тяжелы. Он сделал для давания советов то, что, согласно текстам, сделал для присутствия в процессах: когда он не мог лично выполнить эту обязанность, он поручал исполнение ее кому-нибудь из своих друзей. Не нужно забывать, что в глазах народа все знатные римляне считались знатоками законов, что если некоторые из знатных занимались специально изучением юриспруденции, то почти ко всем из них простой народ обращался с юридическими вопросами и что особенно много обращались к Августу. Юристы, которым Август поручал вместо себя давать ответы, были, по моему предположению, сенаторами, ибо относительно Мазурия Сабина Помпоний отмечает, что он был всадник, так что его положение было необычно. Возможно, что этим средством Август хотел помочь сенаторам спасти свои привилегии.
150
Тацит (Ann., III, 75) говорит нам, что Лабеону помешала сделаться консулом оппозиция Августа; но Помпоний (Dig., I, II, 47) говорит нам: Labeo noluit, cum offerretur ei ab Augusto consulatus (т. e. кандидатура). Мы видели ранее, с каким трудом Август мог победить отвращение знати к занятию магистратур, поэтому более вероятной кажется версия Помпония. Август не мог бы воспротивиться кандидатуре такого человека, как Лабеон, в то время, когда энергичные люди были так редки. Вели Лабеон не принял предложения, то потому, что хотел заняться своими научными работами. Мы видим уже здесь пример того образа действий, при помощи которого Тацит систематически извращает факты с целью представить последующих императоров в дурном свете.