Но если у Августа было минутное колебание по поводу германского предприятия, то галльские дела скоро показали ему, что для благосостояния республики недостаточно читать и заставлять читать молитвы в Риме, а нужно сражаться в Германии. Ценз в Галлии был окончен, и недовольство сделалось таким острым, что революция казалась неизбежной, а вместе с ней, без сомнения, должны были нагрянуть на богатую провинцию и германские орды.[220] Август должен был решиться начать так давно приготовленное нападение. Но времена значительно изменились. Нужно было вторгнуться в Германию, не бросаясь со смелостью Цезаря с закрытыми глазами в будущее, а методически, медленными и осмотрительными шагами продвигаясь вперед только на верное расстояние, хорошо защищенное с тыла, и после тщательной разведки обширной неизвестной территории, в которую нужно было вторгнуться. Прежде всего легионам была открыта безопасная дорога на восток вдоль течения Липпе при помощи обширного укрепленного лагеря, построенного на берегах этой реки в сердце страны, между Рейном и Везером. Этот лагерь был соединен с Рейном широкой военной дорогой и цепью мелких фортов.
Из этой укрепленной базы легионы должны были распространять вокруг почтение к Риму и страх перед ним путем набегов и экспедиций во всю область между Рейном и Везером. Но прежде постройки военной дороги было трудно и опасно вести большую армию по дороге вдоль Липпе. Поэтому возымели мысль послать часть войска морем к устью Эмса, подняться по этой реке до ее верхнего течения, параллельного течению Липпе и в некоторых местах отделенного от него расстоянием всего в тридцать километров; другую часть войска хотели провести долиной Липпе так, чтобы обе армии могли соединиться на верхнем течении Липпе. Август решил в этот год приказать выполнить первую половину этого плана, т. е. провести морем часть армии на Эмс. Выполнить это он поручил Друзу, бывшему еще только двадцатишестилетним пропретором. Это, конечно, был смелый выбор, но Августу для этой войны нужен был человек, в одно и то же время умный, энергичный и преданный, на которого он мог бы всецело положиться, а к Друзу он имел полное доверие.[221] Предприятием, таким образом, должна была руководить седая голова, а выполнять еще очень молодая рука.
Друз в Северном море
12 г. до P.X
Август начал кампанию так же ловко, как Цезарь, когда тот предпринял экспедицию в Британию; он позаботился не оставить Галлию без легионов и во власти беспокойной и недовольной знати.[222] Друз созвал галльских вождей на собрание, чтобы переговорить с ними о введении в Галлии новой религиозной церемонии в честь Августа и Рима. Когда большинство их собралось, он, не имея более оснований страшиться в их отсутствие общего восстания галлов, дал армии и флоту сигнал к выступлению и увел этих галльских вождей с собой. Он спустился вниз по течению Рейна, прошел каналом и вступил в Зюйдерзее.[223] Он прошел через современную Голландию, территорию фризов, которые, вследствие переговоров, завязанных, вероятно, еще до прибытия войск, приняли римский протекторат на довольно мягких условиях. Они уплатили небольшую подать, не деньгами, ибо были очень бедны, а шкурами и военными контингентами.[224] Потом Друз со своим флотом вышел в Северное море и поплыл вдоль берега; он покорил остров, которому Дион дает имя Бурханис (Burchana, совр. Боркум),[225] вошел в Эмс и в местность, которую мы не можем точно определить, высадил часть своих сил;[226] потом он снова спустился по реке с остальной армией, вновь вышел в открытое море, направился к устью Везера и также попытался подняться по этой реке, вероятно, только в целях разведки.[227] Но на этот раз он потерпел неудачу — или потому, что суда, слишком легкие для бурного моря, оказались слишком тяжелыми, чтобы подняться вверх по быстрому речному течению, или по какой-либо другой, нам неизвестной причине.[228] Достоверно то, что Друз, слишком плохо знавший это море, едва не потерпел крушение и спасся только при помощи фризов.[229] В конце осени он снова был в Галлии с частью своей армии и флота. Он позволил галлам вернуться домой, после того как они по его совету решили воздвигнуть в Лионе большой алтарь в честь Рима и Августа и основать при нем национальное жречество. Потом он отправился в Рим отдать Августу отчет о своих предприятиях и получить новые приказания на следующий год.[230]
221
Обычно говорят, что Август доверил это предприятие своим пасынкам по династическим мотивам; но это объяснение связано с совершенно произвольным предположением, что Август хотел основать монархию. Мы, со своей стороны, не знаем, пробовал ли Август воспользоваться другими людьми, и, следовательно, не можем устранить гипотезу, что он выбрал своих пасынков просто потому, что не нашел у других людей нужных качеств. Затруднение находить людей и для менее опасных и важных дел, чем германская экспедиция, делает вероятным предположение, что он остановил свой выбор на пасынках потому, что не нашел никого лучше их.
222
Многие историки думают, что Друз созвал галльских вождей в Лионе для первого официального празднования культа Рима и Августа. Но Дион (LIV, 32) не говорит этого: он говорит, что тцофасгщ, под предлогом празднества, он приказал созвать галльских вождей и начал войну. Так как алтарь, как мы увидим, был освящен в 10 г., то вожди могли быть созваны только для переговоров о введении культа, и их созыв, по словам Диона, был лишь предлогом воспрепятствовать восстанию всей Галлии. Мне кажется, что в этом нужно видеть подражание политике Цезаря во время первой экспедиции в Британию; поэтому я предполагаю, что Друз, подобно Цезарю, увел с собой в эту экспедицию большинство галльских вельмож, чтобы отнять у революционной партии ее вождей.
223
Это трудный вопрос. Орозий (VI, XXI, 15) и Флор (IV, 12, 33) заставляют Друза начать операции войной против узипетов, тенктеров и хаттов, но ничего не говорят о морской экспедиции. Орозий только говорит: primum Usipetes, deinde Tencteros et Chattos perdomuit; Флор говорит точнее, что primes Usipetes domuit, inde Tencteros percurrit et Cattos. Дион (LIV, 32), напротив, говорит, что во время первого года войны Друз ожидал кельтов (т. е. германцев) при переходе через Рейн; потом он заставляет его перейти на территории узипетов и сугамбров, которые он опустошает; наконец он заставляет его выполнить его морскую экспедицию, которую, впрочем, описывает спутанно. Но в следующей главе, рассказывая события последующего 11 г., Дион снова говорит нам, что Друз покорил узипетов, произвел вторжение в страну сугамбров и дошел до Везера в стране хаттов. Поэтому кажется, что переданные Дионом факты 11 г. те же, что переданы Орозием и Флором как случившиеся в начале войны, с той разницей, что Дион говорит о сугамбрах вместо тенктеров: смешение неудивительно, так как оба эти народа были соседями. Другими словами, Орозий и Флор, по-видимому, начинают рассказ о германской кампании с 11 г., пренебрегая событиями 12 г., т. е. морской экспедицией. Это объяснение, как мы увидим, подтверждается последующим рассказом; действительно, если поместить на 11 г. экспедицию против узипетов, тенктеров и хаттов, о которых говорят Орозий и Флор, то три историка почти согласны между собой в объяснении событий. Какое значение должно придавать рассказу Диона по поводу сражений Друза и нападений, сделанных им до морской экспедиции? Его рассказу нехватает точности, и он так спутан, что можно предполагать, что историк смешал события этого года с событиями предшествующего года. Иначе следует, что эти события предшествовали морской экспедиции, что трудно допустить. Во всяком случае, так как важнейшим событием 12 г, была морская экспедиция, я не склонен придавать особого значения этим событиям, изложенным слишком неясно и кратко, для того чтобы ясно представить себе их.
227
Dio, LIV, 32. — Нападение на страну хаттов, по-видимому, относится к попытке произвести разведки в устьях Везера. Но цель этого нападения неясна; не более понятно, что значит слово λίμνη, которое употребляет Дион.
228
Tacit. Germ., 34: obstitit Oceanum; это выражение, по-видимому, указывает, что мореплавание было невозможно.