Но ему скоро пришла на ум другая идея, идея роковая, которая должна была оказаться для него, для его фамилии и для республики источником бесчисленных несчастий, именно: он задумал выдать Юлию замуж за Тиберия. Если верить циркулировавшим в Риме слухам, то даже до смерти Агриппы Юлия имела ясно выраженную симпатию к сыну Ливии,[237] уже отличившемуся своими громкими военными подвигами и бывшему, кроме того, очень красивым молодым человеком. Август воображал, может быть, что Тиберию поэтому легче удастся обуздывать слишком пылкий темперамент своей красивой подруги и помочь отцу управлять семьей с римской строгостью. С другой стороны, Август, вероятно, уже в эту эпоху думал предоставить Тиберию место, занимавшееся в управлении Агриппой, и сделать его своим товарищем; поэтому ему могло казаться удобным дать ему место Агриппы и в своем семействе.
Вторжение в Германию
12 г. до P.X
Этой зимой 12–11 г. Тиберий и Друз оба вернулись в Рим, чтобы получить от своего вождя инструкции на следующий год. Август поручил Друзу выполнить вторую половину[238] начертанного им плана, т. е. начать медленное, методическое наступление на Германию, поднимаясь с армией вверх по течению по правому берегу Липпе,[239] в то время как флот, оставленный на Эмсе, также поднимался вверх по реке. Обе армии, таким образом, должны были сблизиться и соединиться в верхней долине Липпе. На слиянии этой реки с рекой, известной древним историкам под названием Элисона, предполагалось построить большую крепость, которая затем была бы связана с Рейном большой военной дорогой и цепью фортов. Тиберию Август приказал возвратиться в Паннонию и предложил развестись с Агриппиной и жениться на Юлии. Это предложение не могло доставить ему удовольствия. Тиберий, непоколебимый поклонник традиций, только что возвратившийся из паннонского лагеря и из горячих схваток с мятежными варварами, не чувствовал никакого влечения к вернувшейся с Востока красавице, полной изящества, капризов и кокетства. В Юлии воплощалось более или менее сознательно все то, что Тиберий презирал в своей эпохе. Кроме того, он страстно любил свою жену, которая уже родила ему одного сына и ожидала другого.[240] Поэтому он сопротивлялся, и Август должен был настаивать и почти принуждать его.[241] Средств произвести на Тиберия очень сильное давление у него было в избытке: он мог легко разрушить карьеру Тиберия, отнять у него командование в паннонской войне и заставить вернуться в частную жизнь. Он, быть может, говорил ему также, что даже в браке римский патриций должен уметь принести в жертву общей пользе свое удовольствие. Тиберий любил свою жену, но у него было громадное честолюбие. Он знал, что Август, давая ему в жены Юлию, без сомнения, уже намечает его своим будущим товарищем в верховной магистратуре и преемником Агриппы. Отказываясь от Юлии, он должен был также отказаться и от этой величайшей почести, цели самого пылкого честолюбия. Против своего делания в начале 11 г.[242] он послал Агриппине разводное письмо. Август немедленно совершил тогда брак,[243] боясь, что он раскается, и весной Юлия отправилась со своим мужем в Паннонию. Прибыв в Аквилею,[244] Тиберий оставил там жену и продолжал свой путь в провинцию, в то время как Друз возвратился в Галлию.
Август praefectus morum et legum
12 г. до P.X
Оставшийся в Риме Август был на пять лет избран praefectus momm et legum.[245] Партия традиционалистов и пуритан легко добилась утверждения этого закона комициями и сенатом: никто не оспаривал топил факта, что важнейшей задачей сената было очищение нравов; но многие голосовали за избрание этого великого цензора, в надежде, что его исправления не будут отличаться суровостью. Август действительно в угоду пуританской партии принял избрание его praefectus morum et legum, но в его намерения не входило быть слишком суровым по отношению к всевозрастающей нравственной распущенности.[246] Он поспешил даже уверить в этом νεώτεροι, внеся в lex de maritandis ordinibus смягчения, очень хорошо принятые. Он предложил закон, вновь разрешавший холостым мужчинам и незамужним женщинам посещение публичных зрелищ,[247] и воспользовался одним громким процессом о прелюбодеянии, чтобы публично выразить порицание чрезмерному рвению, вносимому обвинениями по поводу этого преступления. Обвиняемого защищали Меценат и другие знатные лица, но несмотря на это обвинитель сильно нападал и на него, и на его защитников. Внезапно на трибунале появился Август, сел рядом с претором и в силу своей трибунской власти запретил обвинителю оскорблять кого-либо из своих друзей.
238
В кратком рассказе Диона (LIV, 33) о кампании 11 г. следует различать две части: одна из них — наступление в долину Липпе, приведшее к основанию Ализона, другая — экспедиция в области сугамбров и хаттов. В этой второй части, по моему мнению, отступили от первоначального плана, состоявшего только в завоевании долины Липпе и основании Ализона, т. е. в завоевании вполне обеспеченной дороги для движения на восток. Действительно, сам Дион говорит, что Друз мог совершить свою экспедицию потому, что сугамбры и хатты воевали между собой, что сделало возможной экспедицию и чего не знали в Риме ни в предыдущем году, ни зимой, когда там вырабатывали план кампании. Помимо недостатка съестных припасов, принудившего Друза к отступлению, нечаянное нападение, от которого Друз как бы чудом ускользнул при отступлении, и быстрота переходов показывают, что эта часть предприятия была смелой импровизацией, по примеру Цезаря, идея которой была внушена Друзу положением дел, которое он нашел в Германии в момент своего прибытия, т. е. весной 11 г. Утверждая, что Друз действовал на свой страх без предписаний Августа, или толкуя их очень широко, мы выдвигаем гипотезу, основывающуюся скорее на вероятности и на изучении характеров, чем на положительных документах. Вполне возможно, что Август уполномочил Друза воспользоваться благоприятными обстоятельствами; однако было бы удивительно, если бы столь благоразумный человек, как Август, мог уполномочить Друза двинуться непосредственно до Ве-зера и перейти через него. Эта экспедиция, которую Дион помещает под 11 г., несомненно та же, которую Орозий (IV, XXI, 15) и Флор (IV, XII, 23) описывают как первую экспедицию в Германию. Все три историка согласны относительно имен первого и третьего из покоренных народов: узипетов и хаттов, но несогласны по поводу второго, которого Дион называет сугамбрами, а два других автора — тенктерами. Но тенктеры и сугамбры были соседями, и это могло вызвать смешение или, скорее, опущение. Вероятно, и тенктеры и сугамбры находились в области похода Друза.
239
Многие историки говорят, что вторжение в Германию было произведено по реке, т. е. что армия была перевезена флотом. Но Дион категорически отрицает это, потому что говорит, что для вторжения в страну сугамбров Друз навел мост на Липпе: τον τε Λουπίαν Εξευξε. Так как сугамбры жили к югу от Липпе, то очевидно, что Друз шел по правому берегу реки; если бы он поднимался по реке на флоте, то постройка моста была бы не нужна. Это делает более вероятной гипотезу, что Друз в предыдущем году оставил войска на Эмсе и что эти войска в этом году поднялись вверх по реке, чтобы присоединиться к тем, которые поднимались по долине Липпе. Эта гипотеза особенно опирается на факт, сообщенный Страбоном (VII, I, 3): εν τό5 'Αμασία Δπουσος Βρουκτέρους κατεναυμάχησε, т. е. что Друз дал бруктерам морскую битву на Эмсе. Так как бруктеры жили в верховьях Эмса в области, где ныне находится Мюнстер, то большинству историков казалось маловероятным, чтобы Друз мог прийти сюда в свою экспедицию 12 г. Если, напротив, предположить, что Друз оставил войска на Эмсе с вышеуказанной целью, то это морское сражение могло быть дано в 11 г., когда флот поднялся вверх по Эмсу для соединения с армией, шедшей вдоль Липпе. Но почему римляне заставили две свои армии идти столь различными дорогами для соединения их в долине верхнего Липпе? Это было бы необъяснимо, если река Липпе была судоходна, ибо в этом случае не было бы никакого труда ввести в Германию всю армию этим путем. Если же, напротив, Липпе не был судоходен, то все объяснимо; в долине Липпе не было дорог, достаточных для движения слишком многочисленной армии; часть этой армии пошла поэтому водой, избрав самую хорошую дорогу, т. е. Эмс. Верхние течения Эмса и Липпе почти параллельны; они отстоят друг от друга на сорок километров, т. е. на расстояние двух дней пути; поэтому соединение армий было легко и безопасно.
242
Агриппа умер в марте 12 г., свадьба Тиберия и Юлии должна была поэтому происходить ранее марта 11 г., если, что вероятно, lex de maritandis ordinibus был соблюден, т. е. зимой 12–11 г.
244
Светоний (Tib., 7) говорит нам, что Юлия родила сына в Аквилее, очевидно, это было на следующий год, но сам факт показывает нам, что после брака, когда Тиберий был в Паннонии, Юлия ожидала его в Аквилее, т. е. ближайшем городе, где могла жить знатная дама.
246
Таким образом можно истолковать фразу Моп. Апс., III, 13 гл., что Август не принимал praefecturam.