Стоп.
Дорожки подачи силы.
Почему они светятся?!
Неужели он вчера исправил схем — если это слово можно применить к совершенно новой архитектуре, в которой ему разбираться хватит месяца три — активировал изделие, а отключить забыл? Но в этом случае энергетический запас должен был быть исчерпан к этому времени: диагностирующие заклинания — одни из самых слабых в этом отноше…ни…и…
Кабуча!..
Кабуча габата — и как там дальше!..
Этого не может быть!
Этого не может быть по определению, потому что этого определенно не может быть!!!..
Не верящий своим глазам, мозгам и прочим органам, наперебой подсказывающим ему очевидное, Анчар усилием воли стер изображение, вызвал его снова, еще раз пробежал мысленным взглядом по хитросплетению дорожек и светящимся точкам камней — и выдохнул потрясенно.
Самозаряжающаяся схема! Генерирует слабое возбуждающее магическое поле, которое активирует фоновое магическое поле Белого Света и подпитывается от него по мере надобности! Но это означает…
Взволнованный атлан покачнулся, табуретка встала на дыбы, подняла в воздух две ножки, потеряв равновесие, и другие две ножки — ее седока — поехали, увлекая за собой всю остальную анатомию…
И повисли в воздухе.
Потому что две руки, похожие на корзины для сбора арбузов, стремительно подхватили человека…
И поставили на пол.
— Гха-агх-акх-хкха-кхххх… — согнувшись пополам, только и успел прокашлять сдавленный, как оловянный кубок, чародей — и рухнул плашмя в грязь.
Так как одна из гранитных лап заботливо и старательно похлопала его по спине, а низкий глухой голос — словно эхо далекого камнепада — медленно и неуверенно проговорил:
— Будь. Здоров. Отец.
«А вроде и не головой ударился…» — только и успел подумать атлан, прежде чем громадные руки сгребли его с пола — вместе с половиной кубометра земли, вознесли под отсутствующий потолок и принялись трясти, словно тряпичную куклу.
— От! Пус! Ти! — в пространство хижины вместе с зачерпнутой землей и камушками, мелочью из карманов, ботинком и парой пуговиц вылетели три хриплых слога.
Голем мгновенно повиновался, каменные пальцы разжались, и волшебник с двухметровой высоты грохнулся в свежевыкопанную яму.
— К-кабуча… — приподнявшись на локте, Анчар свободной рукой выковырял остатки земли из глаз, рта и ушей, уставился на гранитного исполина, нависавшего над ним подобно аварийному утесу, и прошептал: — Это же… искусственный интеллект!..
— Это. Каменный. Великан, — вежливо поправил низкий грубый голос, похожий на гул оползня.
— Нет, это… — не обращая внимания на слова, продолжил атлан, потрясенный открывавшимися — а точнее, разверзшимися перед ним перспективами, — это качественный прорыв!..
— Это. Каменный. Великан, — терпеливо проскрежетал голос — будто камнем провели по камню.
— Нет, это — провозвестник будущего! — выпалил чародеей, не дожидаясь новых возражений, вскочил на ноги и бросился к своему подопечному.
Если бы на големе была одежда, маг ухватил бы его сейчас за грудки и подтянул к себе — несмотря на разницу в весовых категориях.
— Корень кубический из трех тысяч сорока семи — это сколько?! Кто был правителем Соланы при Шарлемане Третьем?! Чья территория больше — Вамаяси или стран Песчаного Блока?! Чему равна сумма квадратов диагоналей параллелограмма?! Выкусень и покусень — это родственные виды?! Назови самое известное творение архитектора Куллигана! — вопросы сыпались на бедную каменную голову как горох из порванного мешка, но с каждым неотвеченным энтузиазм Анчара таял, а физиономия разочарованно вытягивалась.
— Сколько богов Эзира насчитывает пантеон Отрягии? Сколько пальцев я показываю?.. Ты… понимаешь… что я говорю?..
Голем молчал, и сердце атлана болезненно пропустило такт — неужели это всё-таки не прорыв в будущее, а удар по голове?
Ответ — хоть и неспешный, медленный и единственный — пролился как ведро бальзама на царапину:
— Понимаю.
Волшебник облегченно выдохнул. В конце концов, в начале главное — не содержимое, а сосуд. А уж наполнить его важными и нужными данными он сумеет.
А пока начнем с чего-нибудь еще более простого.
— Когда ты научился говорить?
— Всегда. Умел. Но. Не. Мог.
— Всегда?.. — растерянно нахмурился Анчар, представляя — и теряясь при одной мысли о том, что все построенные за сотню лет големы теоретически могли говорить — бойцовые, рабочие, сторожевые — но молчали, многозначительно переглядываясь[26] за спинами своих хозяев.
Но ведь их схемы не поддерживают речевой вывод информации! Потому что это никогда не было нужным — ибо что полезного или интересного может сказать какой-то кусок железа или камня? А, во-вторых, это технически невозможно!..
Было.
Но…
Но он сам спроектировал несколько схемов, и абсолютно точно мог сказать, что там имелось, а что нет, и свою хромую жизнь он готов был поставить против очисток от вчерашних креветок, что про какую-либо речь там речи не шло даже близко!
Но, с другой стороны, «Вспышка Джеро», остановившая тот позорный бой, разрушила схем Каменного Великана — новаторский сам по себе, а после этого он прошлой ночью исправлял и дополнял его топологию — сам не понимая, что творит и зачем, так что…
— Когда ты понял, что умеешь говорить? — осенило Анчара.
— В. Большом. Круглом. Доме, — каменные губы, никогда не предназначавшиеся для речи, с усилием зашевелились, и атлан задохнулся от возбуждения, как гончая, напавшая на след.
Значит, все-таки, «Вспышка Джеро»!..
Усилием воли он сосредоточился, вызвал в памяти структуру поврежденного схема — какой увидел ее вчера, вспомнил новую архитектуру, потянулся к голове голема…
И только тут вспомнил, что единственное приспособление для полевой диагностики, остававшееся у него, пребывает сейчас в виде гадковатых лиловых пятен на обгорелых остатках ведра — и досадливо сжал кулаки.
Иметь под руками такое сокровище и быть не в состоянии его исследовать, восстановить и описать процессы, приведшие к революционной модификации поврежденного схема — худшего мучения для экспериментатора не мог бы придумать даже ведущий палач негуса!
Но вот если бы провести изделие в лабораторию училища… хоть ненадолго… хоть на недельку… или две… но не больше трех… четырех, на самый крайний случай… максимум пять… с половиною… а лучше с двумя…
Надо поговорить с Мокеле! Может, удастся как-нибудь незаметно?..
И тут же Анчар представил, как незаметно протаскивает на территорию училища через заднюю калитку полторы тонны ходячего гранита… потом так же незаметно прячет их в лаборатории площадью метров в двадцать — между ажурными хрупкими приборами и стеллажами, загроможденными оборудованием и книгами… причем так, чтобы при этом не попадаться под ноги снующим туда-сюда, как голодные тараканы, аспирантам и студентам… не менее незаметно прячется сам… и проводит — незаметно тоже! — свои опыты по ночам, деликатно стараясь не мешать вспышками, взрывами и вибрациями второй смене за соседними столами…
— Кабуча… — стало суровой эпитафией отвергнутому плану.
Но что тогда делать?!
Может, временно похитить некоторые инструменты и приборы? Самые необходимые, хотя бы? То есть, все?
В другое время и при иных обстоятельствах Анчара покоробила бы даже мысль о подобной уголовщине, но теперь распаленного перспективами и нацеленного на получение необходимых материалов ученого мог остановить лишь конец света — но и то только пока не зажжет свечку.
Но как их вынести?
И снова разыгравшееся воображение нарисовало, как он тайно проводит в училище своего голема, втихомолку скрывает его и себя в лаборатории, а после неприметно утаскивает из-под носа исследователей одно работающее устройство за другим и, не привлекая внимания, грузит их на Каменного Великана, чтобы так же исподволь унести прочь…