Кажется, отец в таких случаях говорил «кабуча»?
Но отсюда вытекает, что при любом только что упомянутом способе проникновений внутрь злоумышленник получает возможность лишить хозяина склада его имущества! И он, Каменный Великан, будет виноват!
Или не виноват?
Ведь хозяин склада приказал ему следить только за воротами!..
Значит ли это, что хозяину склада не пришло в голову, как можно иными путями попасть внутрь?
Или пришло, но он не сказал об этом?
Но, в таком случае получается, что он сознательно обрекал сам себя на материальные потери. Следовательно, этот вариант исключается, и остается первый.
Но если расставить приоритеты, то самый важный вопрос из вновь возникших таков: возможно ли, что другим людям, от которых его поставили склад охранять, такая идея тоже может прийти в голову?
Но если они придумают такой способ проникновения вовнутрь, и если он, Велик, будет следить только за воротами, то это будет означать, что выполняя в точности приказ, он сам себе не позволит достигнуть поставленной перед ним цели!
Это опять трень?.. дрынь?..
Кабуча.
Рука Кашила дернулась, долото сорвалось и с глухим стуком упало на обломки кирпича.
— Он идет сюда!!! — едва не подвывая от страха, пискнул воришка.
— Да никто никуда не идет! — сердито прокряхтел Изуба, налегая на лом, едва проникший в щель между кирпичами.
Кто бы мог подумать, что на ограбление — и тем более, на ненастоящее — может уходить столько же сил, как на работу!..
— Он идет! Перестань пыхтеть и разуй уши!
Изуба оставил неподатливый кирпич в покое, откинул со вспотевшего лица длинные, до середины спины косички, затаил дыхание, и действительно услышал, как из самого дальнего конца складов, утопленного в непроглядном мраке, донесся непонятный стук и треск.
— Чего это он там? — нервно прошептал вор.
— Почем я з-знаю, — дернулась щека Кашила. — Тоже стену курочит?
Изуба вспомнил про свои мозоли, перенапряженные мускулы, ноющую поясницу, и с языка невольно сорвалось:
— Я бы ему спасибо сказал.
— Тс-с!.. — палец метнулся к губам Кашила.
Воры замолкли и прислушались.
Шум как будто бы прекратился.
— Ушел? — неуверенно проговорил рыжий.
— Кажись, да… — отозвался длинноволосый.
— А чего он там делал все-таки?
— Сходи, погляди, если интересно, — буркнул Изуба.
— Сам сходи… — вяло огрызнулся Кашил и принялся нащупывать на земле уроненное долото.
Но не успели они отыскать свои отметины на стене, как с дальнего конца склада снова донеслись тяжелые шаги, остановившиеся метрах в ста от них, затем — подозрительный хруст, и снова шаги…
— Я не могу работать… то есть, грабить в таких условиях! — швырнул наземь только что обретенный инструмент рыжий вор. — Он это специально делает! Потому что он — каменюка долбленная!
— Поменьше трепись, побыстрее руками шевели! — рыкнул тихо Изуба, хотя в глубине души придерживался точно такого же мнения.
— Еще один умник нашелся!.. — на грани истерики прошипел Кашил, но долото принялся нащупывать с удвоенной скоростью.
Через пять минут тяжелая поступь каменного гиганта донеслась снова, и на этот раз останавливаться поодаль, кажется, не собиралась.
— Он идет сюда!!! — пискнул Кашил, сжимая долото как нож — и его соучастник, в кои-то веки, спорить с ним не стал.
— Чтоб его термиты съели… Бежим!!!
И две фигуры, пригибаясь и проклиная окаянного истукана на чем Белый Свет держится, рванули через пустырь в ближайший переулок.
То, что произошло дальше, жуликам не смогло бы привидеться и в страшном сне.
При свете недогрызенной Большим Полуденным Жирафом Луны они увидели, как из темноты выступило нечто, больше всего напоминающее ходячую гору, и внезапно обрушилось у стены. Но не полностью. Третья часть горы мало того, что осталась стоять вертикально, но еще и начала подгребать сваленные на землю кучи чего-то, что принесла, к стене, распределяя вдоль желтого кирпича ровным высоким слоем.
— Это… Это же мусор изнутри! Это он специально так делает! — охнул Изуба.
— Теперь мы до стены не доберемся!
— Добраться-то доберемся, но когда будем этот хлам разгребать, это ж все посыплется, и треклятая каменюка услышит и прибежит в два счета!
— Проклятый голем!!! Какой идиот ему это приказал?! Ква-ква ведь говорил, что…
— Похоже, кроме него там никого нет. Кто ему прикажет?
— А что он, по-твоему, сам это придумал?!
— Чтоб его гориллы драли…
— Сто лишайных бабуинов… — уныло поддержал приятеля Кашил. — Может, он сломался?
— Почини сходи, — саркастически кивнул Изуба на долото приятеля.
— Да лучше я сразу с утеса брошусь!
— Им, кстати, нельзя на людей руку поднимать.
— А еще они должны делать то, что им говорят!
— Н-дысь… — кисло протянул длинноволосый грабитель. — Может, ему сказать, чтобы убрал все обратно?
— Скажи иди, — ответил советом на совет рыжий.
Изуба покосился на подельника, но грубить не стал.
— Что делать будем? — не дождавшись ответа, спросил рыжий вор.
— Может, попробуем расковырять другую стену?
Но другая стена оказалась уже одетой в корзинно-ящичную броню, а проходы между складами надежно забаррикадированы.
Голем теперь ходил не внутри, а снаружи, кругами, с каждым шагом поднимая пыль и утрамбовывая в сухую землю камни и траву. После третьего круга в свете месяца уже можно было разглядеть кольцевую дорогу.
— Дурацкий истукан… — морщась, точно от зубной боли, простонал Кашил.
— А главный дурак у нас — Ква-ква, который этому идолу непонятно чего наговорил, — мстительно произнес Изуба.
— А мы, умные, чего теперь делать будем? — уныло скривился рыжий. — Если мы стену не проломаем, Ква-ква нам и утром не заплатит, и то, что уже выдал, заставит вернуть!
— Есть у меня одна мыслишка… — поскреб в затылке кончиком лома длинноволосый.
Час спустя, дождавшись, пока тяжелые шаги пропадут за углом, из темноты вынырнули трое и помчались к баррикаде, преграждающей проход к складам.
Вернее, помчались только двое из них, а третий, надежно связанный, с кряхтением бился и мотал головой, пытаясь вырваться.
Иногда ему это почти удавалось, и тогда темнота оглашалась разъяренным шипением пленившим его воров:
— Зараза…
— Чтоб тебя…
— Это твоя идея была!
— Не нравится — придумай сам что-нибудь другое!
— Я не могу думать в такой обстановке!
Собеседник его хотел было сказать, что по его мнению, не изобрели на Белом Свете еще такую обстановку, в которой Кашил мог бы думать, потому что изобретение сие противоречило бы природе вещей, как сухая вода, но не успел. Цель их похода внезапно выступила из темноты, встречая их обломками корзин и едва не роняя, и грабители остановились.
— Держи его хорошо! — прошептал Изуба, бросил наземь свой конец ноши и полез в глухо звякнувший заплечный мешок.
Через полминуты последнее, самое важное действо над пленным было произведено, веревки, спутывающие его ноги, разрезаны, и последний аккорд — «Раз-два-взяли!..» — завершил коварный план злоумышленников.
С пронзительным бряком, словно перевернулся воз с оловянной посудой, переброшенный через баррикаду пленник хлопнулся на землю между складами, вскочил и помчался вдоль пустынного коридора, гремя и дребезжа, на чем свет стоит.
— Этот… сын навозной кучи… напоследок меня достал! — хлюпнул разбитым носом рыжий вор.
— Пусть теперь развлекается, — хмыкнул Изуба, имея в виду то ли охранника, то ли родственника большого объема органических удобрений, доставшего Кашила по носу.
— Хотелось бы мне поглядеть!..
— Факел зажги — и поглядишь, — хмыкнул длинноволосый и дернул приятеля за рукав: — Пошли.