— Есть отставить нести ерунду, старший стражник Абрафо! — с готовностью согласился Чомбо, и рука его нервно дернулась к уху — то ли отдать честь, то ли так — на всякий случай.
— Не, а где они тогда на самом деле?.. — озадаченно поскреб в затылке рукояткой дубины телохранитель с надписью. — Через мрамор перелезли, что ли?
— Да бабуина лысого тут перелезешь, высоко вон как… — нахмурился его приятель.
— Бочки! — озарило Чомбо. — Они бочки подставляли!
— Так что ж они — перелезли, выходит?..
— А может, сверху лежат?!
— Вроде спрятались. Вроде, умные. Вроде, обхитрили всех, — недобро оскалился старший телохранитель и ударил по камню дубиной.
— Вы двое — обходите слева! Вы — справа! Мы сверху посмотрим! — воодушевленный, закомандовал с новым апломбом Абрафо. — Тащите бочки сюда!
Беглецы наверху замерли.
— Прыгаем с той стороны и бежим, — шепнул атлан.
— Но там люди!.. — растерянно пискнула Оламайд.
— И тут тоже, — загробным голосом напомнил маг. — За мной.
Но не успели отловленные бочки снова выстроиться в лестницу, а Анчар — подползти к дальнему краю верхней глыбы, как поддон скрипнул, приподнялся сантиметров на двадцать от земли, подался на пару метров вправо — и вдруг полетел в сторону моря.
— Ай!!!.. — взвизгнула матрона чуть не в голос и судорожно вцепилась в плечо Анчара. — Я высоты боюсь!!!
— Прыгаем!
— Нет!!!
— Хорошо, — неожиданно быстро согласился волшебник. — Похоже, нас сейчас погрузят в трюм. Там отсидимся и выберемся, когда всё успокоится.
— Значит, прыгать не надо? — не веря в чудесное избавление, шепнула торговка.
— Нет. Но будь настороже, — пробормотал атлан и осторожно приподнял голову, силясь разглядеть, что происходит на берегу.
Как он и подумал, на пристани, окруженный факелами и командой корабля, стоял маг и пассами направлял полет их поддона.
Один.
«Интересный способ грузить тяжелые предметы», — машинально отметил Анчар. — «Хотя, похоже, заклинание не новое, а скорее, модифицированный «Тяжеловоз Хилла» — руководящий погрузкой стоит на месте, а не ходит рядом с перемещаемым объектом. Хотя модификация слишком энергоемкая вышла… беднягу от усталости шатает, а ему еще поддонов двадцать загрузить осталось… Интересно, если увеличить коэффициент Криббле, а квадрат…»
Оранжевый свет факелов погрузочной площадки неожиданно пропал, гора мрамора покачнулась, словно перекладываемая из одной великанской руки в другую, и стала быстро погружаться во мрак трюма, рассеять который одинокому масляному фонарю было не под силу.
— Лежи, не вставай, — коротко шепнул атлан и не увидел, а почувствовал, как Оламайд кивнула.
Поддон, завершив путь, аккуратно отыскал свободное место и опустился на настил.
Анчар уважительно хмыкнул: а маг на пристани — профессионал еще тот! Так точно посадить поддон вслепую! Если только у него тут не подвешено какое-нибудь отражающе-следящее заклинание… Да даже и если подвешено — это ведь надо…
В темноте послышались тихие мерные шаги.
Чародей испуганно прервал поток мыслей, затаил дыхание и прислушался.
Плеск воды за бортом… поскрипывание настила… слабый неровный гул голосов за переборками — наверное, команда… Шаги же…
Шагов слышно не было.
Показалось?
Или человек ушел?
Или…
Внезапно синеватый призрачный свет засиял над их головами, высвечивая лицо, полуприкрытое капюшоном плаща, и короткую седую бородку, топорщившуюся как кисть маляра.
— Пассажиры… — губы незнакомца скривились в улыбке, а в круге света появилась его рука.
Почуяв неладное, Анчар попытался перевернуться на бок, но, заливая всё вокруг, вдруг вспыхнула мертвенная синева — и воцарилась тьма.
Пояснения
[1] Всем известно, что укус тарантула заставляет человека плясать тарантеллу. Но лишь недавно натуралисты Белого Света обнаружили пауков, укус которых отправлял жертву на танцплощадку с менуэтом, контрдансом, гавотом и вальсом в репертуаре. Сперва ученые полагали, что открытие их имеет исключительно академическую ценность, пока — к их удивлению (и, конечно, радости) — при дворах не возник ажиотажный спрос на таких пауков. Нерадивые ученики (в девяноста процентах — мужчины, юноши и мальчики), не желающие или неспособные обучиться танцу, но стремящиеся на балу завести знакомства и приятно провести время — носили с собой серебряные коробочки с пауками и давали им себя кусать перед началом соответствующего танца. И теперь юные натуралисты (потому что старые натуралисты, пожилые и даже просто зрелые занимались теперь разведением и торговлей уже открытыми видами) искали по джунглям, пустыням и степям членистоногих, обучающих кадрили, мазурке, котильону и прочим новшествам придворного танцпола. А некоторые маги — пока всех возрастов — занялись искусственным выведением нужных пород, так как природа за придворной модой могла и не успеть.
[2] Исключительно редкий полуразумный вид дерева, произрастающий в Соире. Предположив, что люди рубят деревья для того, чтобы сделать из них бумагу, они трансформировали свои традиционные зеленые резные листья в белые, прямоугольные и бумажные. Самые старые деревья давали формат А4, моложе — А5, саженцы — маленькие желтоватые прямоугольнички с липким краем. Почему же тогда ученые назвали их полуразумными? Потому что полноценно соображающее дерево додумалось бы до того, что из их брата получают еще и стройматериалы, и сделало бы что-то со стволом и корой, а еще лучше — сразу росло, окружая себя стопками досок-сороковок, обложенных пачками бумаги.
[3] И теперь готового выпрыгнуть из ложи, собственноручно вытащить на арену обоих големов вместе с их творцом и снова собственноручно же поколотить всех троих.
[4] Хотя почему «будто»?
[5] Рядов задних.
[6] Пока своих.
[7] Мрамор, известный своим светло-кофейным цветом.
[8] Новое для него. Новым в абсолютном летосчислении оно было лет двадцать назад, что по стандарту узамбарских мазанок колебалось на грани между древностью и античностью.
[9] Хоть и в первом приближении. Километров на сто.
[10] Кивать неосторожно ему пока не дозволяло принятое вчера.
[11] Ужин как пища, отделенная от настоящего момента многими часами, позволял о себе думать без немедленных и необратимых последствий.
[12] И даже один новый котел среди них.
[13] За неимением поблизости ее создателя. В этом случае, если бы тот не успел далеко убежать, она нашла бы другое применение.
[14] Именно потому, что ныряльщики могли их достать.
[15] Местами переходящих в глубокое бурение, иногда балансируя на грани взрывных работ.
[16] Если бы сумасшедшие были настолько искусны, что сумели бы сплести корзину из полосок блестящей ткани, утыканной иглами, волосатой бумаги, разноцветных металлических прутков, кожаных ремешков с узелками, стеклянных трубочек, внутри которых что-то тускло светилось, и костяных дуг, гравированных непонятными символами, может, даже буквами.
[17] Если не считать пятен от рыбы, фруктов, овощей, масла и мяса.
[18] Изначально проходящая в лечебнике, вообще-то, как заклинание военно-полевой хирургии для определения глубины колото-резанных ран — но если клиент сказал, что его племяннику срочно нужно вправить мозги…
[19] Нажелто-красно-буро, если быть дотошно точным.
[20] Так как собственная голова, похоже, решив отыграться за грядущие полдня авансом, теперь даже не болела, а гремела, шумела и трещала.
[21] И в первую очередь — бумага, ткань и кожа.
[22] Мысль о том, чтобы отправиться в Шатт-аль-Шейх по воздуху, хотя бы на той же самой кровати, даже не приходила ему в голову: каждый, кто хоть десять минут пожил в Узамбаре, знал, что лететь днем было равносильно медленному самоубийству. Конечно, как вариант для полетов всегда оставалась холодная ночь… Но чтобы не оказаться утром над океаном, в логове летающих слонов, в сердце Перечной пустыни или на пути самума, нужно было иметь квалификацию караван-баши первого разряда.