— Неужели помогла? — удивился атлан.
— Угу, — кивнул чародей. — Политика нового жречества оказалась простой: если ты недоволен чем-то, ступай и пожалуйся Уагаду. Лично.
— А-а-а… э-э-э… — недоумевая, нахмурился Анчар — и вдруг глаза его расширились: — Человеческие жертвоприношения?..
— Они самые, — угрюмо подтвердил маг и продолжил: — Недовольных теперь хватают на улицах и базарах и отправляют прямиком в храм, и теперь человек, прежде чем на что-то пожаловаться в присутствии другого, не раз и не два подумает, а настолько ли ему плохо.
— И старое жречество полностью отвернулось от Жирафа?
— Довольные новым порядком отвернулись.
— А недовольные богом ушли вместе с недовольными абиоем?
— Именно, — вздохнул Агафон. — С претензиями к Уагаду отправились все старики — кроме верховного и его прихлебателей. А еще, откуда ни возьмись, появилась верховная жрица — Просветленная.
— А до этого была какая? — не понял атлан.
— Никакой не было. Это ее титул.
— Кхм. А. Ну да.
— …и они со старым Кокодло начали набирать новых жрецов. Исключительно с магическими способностями. Но поскольку магов в любой стране и так не густо, а количество тех, кто от привычной жизни захочет идти в услужение в храм вообще можно пересчитать по пальцам одной руки… и еще четыре останется… а после того, как их брата стали насильно затягивать в это гнилое дело, разбежалась или попряталась половина из тех, что было… Короче, магов в жрецы стали рекрутировать не только в Узамбаре. Так я и оказался в послушниках. И ты, кстати, тоже. И твоя женщина.
— Она не моя! — возмущенно воскликнул атлан, едва не заглушив концерт.
Агафона потупил очи долу — не иначе, чтобы спрятать лукавый огонек:
— Хорошо. И не твоя женщина, до которой тебе нет никакого дела.
— Я не сказал, что мне до нее… то есть, в смысле… То есть, не в том смысле, про который ты подумал… то есть, я подумал, что ты подумал… то есть, ты подумал, что я подумал, что ты поду… — волшебник и сердито прервался на полуслове: — Кабуча! Мы не про меня и не про нее сейчас говорим!
— Я так и подумал, что ты так подумал, — невинно моргнул Агафон.
Анчар осторожно покосился на собеседника, и, не углядев насмешки, расслабился.
— Да. Так. Хорошо. Кхм. То есть, я хотел спросить, почему жрецами должны быть исключительно маги? И причем тут наблюдения Адалета?
Агафон поморщился:
— А вот тут и начинается самое интересное. Абиой, похоже, понимает, что одним кнутом от народа можно добиться только бунта, и поэтому догадался — или его надоумили — показать им банан. Во всех храмах Уагаду последние полгода жрецы объявляют, что доброму народу Мангангедолы осталось потерпеть лишения еще немного, ибо сразу, как только будет достроен храм брату Уагады — Синьоболокодване, наступит лучшая жизнь.
— Как? — недоверчиво прищурился атлан.
— Уагаду пойдет пасти скот, а ее брательник — работать в полях, не иначе, — ухмыльнулся Агафон.
— И народ в это верит?
— Не знаю, во что они там верят и каким местом при этом что думают… Но терпеть пока терпят. Не то, чтобы у них было много выбора.
— И ты хочешь сказать, что постройка храма как-то связана с отрицательной напряженностью магического поля в стране? — нахмурился атлан.
— Похоже, что да.
— Как?
— Мне кажется, она растет вместе с новым храмом.
— Кажется? — удивленно хмыкнул Анчар. — А отчего не пойти к месту строительства и не измерить? Пусть даже примитивными методами. Несколько замеров на протяжении месяца, сделанные, предположим, в укромных местах ночью, не должны привлечь внимание. И даже самый простой из них всё равно даст представление о колебании напряженности — пусть и неточное.
— А оттого, догадливый ты наш, не пойти и не измерить, — прорычал сквозь зубы чародей, — что я не знаю, где он строится!
— В каком смысле? — тупо уставился на него Анчар. — Храм — это ведь не дом и не сарай, чтобы его строительство…
— В том смысле, что все материалы и рабочие отправляются к месту строительства по ночам через портал! Этот храм может сооружаться в лукоморской тайге, бхайпурских джунглях или на вамаяссьском рисовом поле!
— Радиус влияния, он же дальность действия силы, среднестатистического божества местного значения прямо пропорционально… — лекторским тоном заговорил атлан.
— Это было художественное преувеличение, — брюзгливо сообщил Агафон.
Анчар смутился. Художественные преувеличения, равно как преуменьшения и прочие изменения размеров действительности, были за пределами его компетенции.
— А. Да. Конечно. Но можно было подсмотреть?..
— Если бы было можно — подсмотрел бы, — еще менее дружелюбно сообщил маг и болезненно поморщился — то ли от неуклюжей недогадливости собеседника, то ли вспоминая результаты попыток.
— И что будем делать? — оставив предложения и догадки — не в последнюю очередь из опасения нарваться на очередной художественный прием молодого коллеги — просто спросил атлан.
— Будем? — переспросил Мельников, подчеркнуто промычав последнюю букву. — Ты со мной?
— Ну у меня ведь нет особого выбора? Или Уагаду, или ты? — тонкие губы Анчара покривились в улыбке.
— Из двух зол выбираешь меньшее? — ухмыльнулся в ответ Агафон и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Идей у меня пока немного. Надо или узнать, где строится храм, и отправиться туда своим ходом, или еще раз попробовать попасть туда через портал.
— И что тогда?
— И тогда… Кабуча, я не имею ни малейшего представления, что тогда!!!.. Но что стройку надо как-то остановить, а лучше прекратить вообще — шкурой чую. Не нравится мне этот брательник… Ой, не нравится…
Анчар увиделся с Оламайд только через неделю после их прибытия в Мангангедолу и то лишь случайно.
Сразу после того, как ноги их ступили на грязные доски причала, Узэмик подхватил торговку под локоток и куда-то потащил. На лице его гуляла улыбка паука из сказки про муху и комара. Атлан попробовал перехватить их, чтобы узнать, что уготовано бедной жертве магического инцидента[22], но вместо этого другой жрец перехватил его и повел в храм, оставив Агафона руководить разгрузкой.
День спустя атлан увидел его премудрие в трапезной за завтраком и узнал, что голема определили в почетный караул храма. Его вооружили огромной алебардой и определили ходить перед истуканами Уагаду и Синьоболокодване — не столько охраняя, сколько отсекая чересчур энергичных прихожан и паломников, чтобы не пачкали своими немытыми руками и физиономиями белоснежные ноги идолов. С задачами своими Великан справлялся безупречно, и служки, обычно целыми днями оттиравшие следы излишнего рвения с нежного, как кожа младенца, соирского мрамора, сидели теперь без работы в тени, благословляя заботливую Уагаду, пославшую им избавление от непосильных трудов.
Делмара тоже взяли в храм — подметальщиком, и приплачивали по пять монет за то, что он по мере необходимости подавал команды голему.
Что сталось с почтенной рыботорговкой, магам было не известно — пока при выходе из комнаты в подвале, где старший жрец посвящал послушников-новичков в новую теологию Мангангедолы вдали от мирской суеты, Оламайд не наткнулась на них сама.
Заметив Анчара среди служителей Уагаду, матрона отпрянула и притаилась за углом. А когда остальные жрецы разошлись по делам и атлан остался один, догнала его.
— Ты жива! — просветлело лицо Анчара. — Первая хорошая новость за неделю.