— Ну, куда теперь? — Анчар одарил коллегу непередаваемым взглядом.
— Куда-нибудь на окраину? — из уголка рта промычал Агафон, немного подумал и добавил: — И не мог бы ты отойти от меня немного? Шагов на пятьдесят? А то подумают, что я с тобой знаком.
— Конспирация? — уважительно предположил атлан.
— Нет… платок… — скорбно поморщился Мельников и втянул голову в плечи под тяжелым, как чугунная сковорода, взором Анчара.
Каких-нибудь полчаса ходьбы бодрым шагом — и богатые кварталы остались позади, равно как и не очень богатые, и среднего достатка, и просто победнее, и искателей приключений на свои организмы окружила со всех сторон нищета в самых мерзких своих проявлениях.
Трех и двухэтажные дома, сложенные как попало из глиняных кирпичей, жались друг к другу как инвалидная команда, подслеповато щурясь не застекленными узкими окнами. Кривые, как след пьяной змеи, улочки петляли, то сходясь, то разбегаясь, то снова встречаясь друг с другом. Помои, над которыми вились тучи мух, ровным слоем устилали обочины, тротуары и дорогу, благо, сильно стараться им не приходилось: часто всё перечисленное умещалось на ширине в полтора метра. У стен, вяло пожевывая зеленую жвачку и односложно переговариваясь, сидели грязные старики и старухи. Рядом с дверями в какой-то бесконечной игре, ведомой одним им, возились дети, козы и собаки. Висевшее над всем этим зловоние, вязкое и застарелое, казалось, помнило поколения и поколения предков тех, кто сейчас тащился по грязным улицам в поисках еды, работы или жертвы.
Но все игры, перемещения и разговоры прекращались как по волшебству, стоило рядом появиться волшебной парочке.
— Куда теперь? — атлан хмуро зыркнул на коллегу.
— Да в принципе, пришли, наверное… — неуверенно пробормотал его премудрие. — Если это не злачные кварталы…
— Теперь куда? — сквозь зубы процедил Анчар, косясь на столпившихся за углом узамбарцев с палками в руках. — Ты уверен, что не нужно было остановиться хотя бы кварталов пять назад, когда нищие просили милостыню, а не собирались взять ее с боем?
— Да хоть куда! И пусть только попробуют! — раздраженный правотой атлана, фыркнул его премудрие и, не раздумывая и не выбирая, подошел к грязному лысому старику, подпиравшему спиной забор. — Эй, ты!
— Эй, — равнодушным эхом отозвался тот.
— Где у вас тут можно найти старуху-шептунью?
— Нету такой, — мазнув исподлобья оценивающим взглядом, отозвался старик.
— По важному делу!
— А ты из храма, что ли?
— Сам ты — из храма! Мы — забугорские купцы! Приплыли из… из самого Забугорья! Сегодня утром! — возмущенно вскинул голову Агафон.
Анчар гыгыкнул.
— Жену насмешил, — укоризненно покачал головой узамбарец.
Возмущение и гыгыканье поменялись ролями.
— Слушай, нгози, — вспомнив соирское обращение к небогатому, но достойному человеку, проговорил атлан. — Нам нужна шептунья, чтобы навести порчу на одного человека, который нехорошо обошелся с нами в порту.
— И чё? — апатично пошевелил бровями старик.
— И мы готовы оценить помощь… если ты покажешь, где ее искать… или его… в несколько экинов.
— В сколько? — вспыхнула первая искорка интереса за весь разговор, и взгляд узамбарца с новым интересом обежал новые с иголочки наряды чужаков, кошельки у пояса и сумки в руках.
— В несколько, — твердо вмешался Агафон. — Когда проводишь.
Старик отогнал с носа муху, пожевал губами, потер кулаком скулу — и кивнул:
— Пошли.
«А я тебе что говорил!» — Мельников бросил на товарища снисходительный взгляд.
Пропетляв по переулкам, узамбарец вывел клиентов в узкий, заваленный отбросами тупик: стены покосившихся домов встречались под острым углом, перегораживая улицу. Одна из них была глухой, без окон и дверей. Вторая могла похвастать одной дверью и втрое большим количеством окошек под самой крышей.
— Здесь подождите, — бросил проводник и, не оглядываясь, нырнул в полуоткрытую дверь из темного от времени бамбука.
— Что заказывать будем? — спохватился атлан.
— Легкое расстройство здоровья, — уверенно проговорил Агафон. — На пару фирунов. До вечера.
— На две серебряных монеты? А не мало?
— Хватит. Нечего баловать всяких шарлатанов.
— А…
Дверь беззвучно приоткрылась на кожаных петлях и из проема высунулась голова их провожатого. Стрельнув глазами по сторонам и не найдя больше никого, она удовлетворенно кивнула:
— Заходите. Возьмитесь за руки — обеими руками! — скажите «Абена абангу абени» и переступите порог одновременно обеими ногами.
— Это как? — не понял атлан.
— Перепрыгните, — терпеливо, как разговаривают с умственно отсталыми и с иностранцами, произнес старик. — Оба в раз. И не отпуская рук. Чтобы не заносить на подошвах в чистое место диких тафари.
— Домашние возмутятся? — покривил губы Агафон, но узамбарец шутки не понял или не расслышал.
— Ну что, поскакали? — не оцененный, подмигнул его премудрие атлану, взял за руки и вывел на стартовую линию порога.
Где-то в глубине дома горел чахлый огонек свечи, и кто-то приговаривал что-то сухим скрипучим речитативом.
— Абена абангу абени, — хмыкнул Анчар и прыгнул одновременно с товарищем на счет «три» в темный проем, казавшийся после яркого солнца ослепительно-черным.
Тусклый свет перед его глазами взорвался искрами и померк.
Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм.
Каменный монстр мерно шагал по брусчатке, и эхо его шагов отражалось от стен и летало по огромному храмовому двору, именовавшемуся площадью, словно эхо исполинского часового механизма.
Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм.
Узэмик, устроившись с рупором на стене, контролировал приготовления в центре площади и одним глазом удовлетворенно косился на голема. Патрулирование не прекращалось ни днем, ни ночью: даже когда территория храма пустела с наступлением темноты и ворота закрывались, за стенами всё равно можно было слышать ритмичную поступь гранитного чудища. Шпионы Просветленной доносили, что реноме храма со дня появления голема выросло неописуемо, что выразилось в существенном притоке прихожан и, соответственно, материальных и денежных средств в виде пожертвований. Конечно, слова, использованные ими, были гораздо проще и грубее, но Узэмик в самом начале своей жреческой карьеры понял: оценка Верховными твоих усилий было прямо пропорциональна заковыристости сказанных при докладе фраз. И поэтому сейчас он стоял, наблюдая суету послушников, и подбирал выражения и обороты, способные внушить Кокодло — и Просветленной, если она вдруг окажется в кабинете Главного жреца в момент доклада — какого ценного кадра они приобрели в его лице. А может, даже намекнуть, что совершенно незаслуженно этот проницательный энергичный человек получает в неделю всего…
— Мулумба! Эй! Тебе говорю! Влево тащи, влево! — прервав ход приятных мыслей, гаркнул Узэмик и замахал рукой, указывая в какое именно лево Мулумбе надо было тащить его ношу. — Чтобы всё под руками было! Бестолковый!
Послушник кивнул, оптом соглашаясь со всем, и изменил направление бега.
Из-за закрытых ворот храма доносился глухой низкий гул, словно водопад разбивался о скалы. Сегодня народу должно быть особенно много.
До начала оставалось несколько минут.
Велик мерил шагами пространство у сверкавшей позолотой статуи[42]. Десять шагов вперед. Поворот. Десять шагов назад. Поворот. Бумммм. Бумммм. Бумммм. Бумммм… И так — вторую неделю. Если бы он был человеком, подозревал голем, ему бы уже, наверное, стало скучно. Пока же Каменный Великан развлекал себя тем, что прислушивался к разговорам богомольцев и смотрел по сторонам на жизнь, протекавшую вокруг него, хотя и мимо. Иногда по вечерам к нему прибегал Делмар, приносил что-нибудь вкусненькое из столовой[43] и, получив неизменный отказ попробовать, съедал сам, торопливо делясь новостями. Впрочем, его новости тоже были, в основном, о прихожанах, храме и его жизни и изредка — об отце, его знакомой торговке и друге, с которым он познакомился на корабле.