— Нет. Стоять.
— Сто лишайных бабуинов!.. — всплеснула руками матрона, поняв всё. — Это не дерево! Это его копье!
— Он же говорил! — растерянно и изумленно расширились глаза парнишки.
— Что он говорил? — набросилась на него Оламайд.
— Про законы големостроения! Голем не может повредить человеку или допустить, чтобы человеку было плохо, как-то так!
— Тогда он влип, как крокодил в асфальтовое озеро, — вытянулось лицо матроны. — Потому что жрецы… которые маги…
— Что? Что маги? — встревожился Делмар.
— На сто кусочков его сейчас разнесут, вот что!
— Мы должны его защитить! — выпалил Делмар и метнулся к лестнице, задев на ходу барабанщика. Покачнувшись, тот плюхнулся на пол и сбил с подставки барабан. Освобожденный инструмент докатился до ступенек и радостно поскакал вниз.
— Ах ты, павиан плешивый! — взвыл музыкант, вскочил и рванул вслед за беглецами.
Матрона, молча воззвав к Большому Жирафу, кинулась за ним — спасать то ли Велика, то ли Делмара, то ли барабанщика — если голем увидит, как тот лупит пацана.
Гонка преследования закончилась у подножия стены. Делмар пришел к финишу первым. Половиной секунды позже финишировал барабан, с победным грохотом припечатав его к мостовой. Несколько мгновений спустя, пересчитывая боками неровные ступеньки, прибыл барабанщик. Самой последней, тщательно придерживая юбки и подъюбники, прибежала Оламайд. Обогнув кучу-малу, она по окраине толпы бросилась туда, где видела голема в последний раз, у подножия статуи Уагаду под парчовым балдахином — но свято место было пусто. Похоже, события успели переместиться вместе с главным действующим лицом.
Лихорадочно обежав взглядом площадь в поисках Великана, матрона нашла его почти у помоста. В напряженной тишине, казалось, был слышен каждый звук громче дыхания — и каждое слово.
— …Забери свою деревяшку и убирайся отсюда! — брызжущий яростью как ядом, долетел до нее рык Кокодло.
— Людей. Убивать. Нельзя, — ровный, как каменистая пустыня, ответил ему голос Велика.
— Их никто не убивает! Это… — голос Верховного жреца сорвался. — Скоро мы начнем уговаривать табуретки и заборы! Где этот паршивый мальчишка?! Скажите ему кто-нибудь, чтобы он убрал своего истукана, а не то…
Оламайд, предчувствуя недоброе, изо всех сил заработала локтями, пробиваясь к месту спора и не выпуская каменного гиганта из виду, как маяк:
— Отойди… Подвинься… Пропусти… По важному делу… Посторонитесь… Быстрее… В сторону отойдите, пожал… Руки убери, макак!.. Сто лишайных бабуинов!!!.. Дорогу любимой ученице Просветленной — а то прокляну!.. Кабуча габата апача… Эй, вы куда все?! Мне же только пройти, не на телеге проехать!..
— …Это идиотизм! — Верховный тем временем рвал и метал. — Узэмик, баобаб тебе в печенку! Чего вытаращился! Убери отсюда этого болванчика, чтоб глаза мои его не видели!
Что ответил старший жрец, Оламайд не расслышала, но внезапно над помостом вспыхнул розоватый свет, посыпались искры, воздух сухо затрещал — и вдруг в небе закрутился, с каждой секундой увеличиваясь и перемещаясь к голему, клубок алых молний. Богомольцы испуганно охнули, шарахнулись, закрывая головы и глаза руками, пригнулись — и Оламайд без помех смогла увидеть, как по мановению руки Узэмика комок волшебного электричества, выросший до размеров небольшого дома, обрушился на Каменного Великана. Раздался грохот, от которого ворон смело с окрестных крыш и расшвыряло над городом. Люди попадали на колени, в панике зажимая теперь еще и уши и отчаянно жалея, что рук у них только две. От вспышки померк дневной свет. Брызнули в стороны осколки камня и комья земли, и взрывная волна швырнула людей наземь, словно кукол.
Когда последние мелкие камушки отбарабанили по спине, торговка вскинула голову, открыла глаза, мысленно рисуя самые ужасные сцены.
И была права.
На всей площади остались стоять только пара столбов от помоста… и голем.
Причем голем даже не стоял — осторожно раздвигая распростертых паломников, стражников и послушников, он двигался к руинам. За спиной его зияла огромная дымящаяся воронка с оплавленными краями.
Несколько шагов — и каменные пальцы сомкнулись на копье. С легкостью вырвав его из земли, Велик другой рукой поднял несостоявшуюся жертву и с ювелирной точностью рассек веревки острой кромкой наконечника.
— Иди. Домой, — пророкотал он в напутствие и потянулся за вторым кандидатом в ходоки к Уагаду.
— Стой! Ты не можешь! — оглушенный, присыпанный землей и мусором, Кокодло шатко приподнялся на колени. — Где этот мальчишка!? Как там его?.. Пусть прикажет своему болванчику убираться! Если он немедленно тут не появится, я его… я с него… я ему… я об него…
Не дожидаясь, пока у Верховного кончатся падежи и идеи, мальчик рванул к Оламайд, перескакивая через контуженных, ошалевших паломников.
— Каменный Великан, уходи! — выкрикнул он на ходу. — Но если ты поступаешь по воле Уагаду, не слушай меня! Ты не можешь меня послушаться, если это воля самой Уагаду, величайшей из великих богинь Белого Света!
Велик дружелюбным тычком отправил вторую освобожденную жертву в свободное плавание[47], оглянулся на своего друга и уточнил:
— Да?
— Да-да-да! Потому что она самая великая повелительница всего! — торопливо подтвердила матрона. — Разве ты можешь ослушаться воли самой Уагаду?! Никто не может!
Голем помолчал, словно соображая что-то, перевел взгляд на Кокодло и развел руками:
— Не. Могу. Ослушаться. Воли. Уагаду.
— Да… ты… Ты… Как… — опешив, разинул рот Верховный.
— Все слышали? Все?! Голем сказал, что это Уагаду его попут… то есть надоумила! — гаркнула Оламайд самым громоподобным своим голосом, каким не раз кричала на рынке «Держи вора!» или «Отвали отсюда, хабалка, я первая этих тунцов заметила!», перекрывая жалкие попытки Кокодло возразить голему, не возражая при этом своей богине. — Если бы Уагаду была недовольна, магия старшего жреца поразила бы его! Значит, Уагаду его защитила! Люди! Мы видели волю Уагаду! Голем заговорил! Голем остался невредимым! Это чудо! Это воля Уагаду! Она отпустила этих троих! Это ее чудо! Слава Уагаду! Воля Уагаду!
— Воля Уагаду!!! — возопил Делмар, самозабвенно вздымая тощие руки к небесам. — Чудо!!! Големы говорить не умеют, а этот болтает, как попугай! О, я не верю своим ушам!!! Чудо-юдо расчудесное!!!
— Попугаи. Болтать. Не…
— Воля!.. Чудо!.. Юдо!.. Уагаду!.. — хоть и слегка неуверенно, но поддержала ее контуженная толпа.
Кокодло стоял, беззвучно открывая и закрывая рот, как будто позабыл все слова, кроме богохульных. Багровый в тон своему балахону Узэмик ссутулился за его плечом, злобно буравя взглядом мятежного и — самое главное — неуязвимого голема. Жрецы в синем то растерянно переглядывались, то бросали робкие взоры на начальство, пытаясь узнать свое мнение. Чудо или не чудо? Воля или не воля? Уагаду или не Уагаду? Может, Просветленная скажет?.. Но Верховная жрица обвела всех расфокусированным взором и медленно осела наземь. Навалившись спиной на столб помоста, она сложила руки на коленях, сделала глубокий выдох и закрыла глаза.
— Уснула, что ли? — недоверчиво прошептал низкорослый послушник.
— Тихо, услышит!!! — зашикали на него.
Но Просветленная, обладавшая неестественно острым слухом[48], даже не шелохнулась.
— Точно ведь спит!..
— А может, зашибло?
— Премудрая Уагаду учит, что выдавать желаемое за действительное — дурно, — не удержался и ханжески поджал губы коротышка, но даже это не пробудило всеведущую и вездесущую жрицу.
— А может, точно заши…
— Пресвятые титьки Уагаду!..