— Нет, не за рулем.
— Ну же, у меня во рту все горит, так хочу тебя. Но если ты такой бояка – остановись где-нибудь. И даже не спорь. Я хочу-хочу.
У меня до сих пор дрожат руки от бурлящего в крови адреналина. В голове полный кавардак. Я сам не понимаю, чего хочу больше – наорать на нее или выбить из нее дурь тем самым способом, который она только что озвучила.
Или… зачем выбирать?
— Хочу, чтобы имел меня всю ночь, - слышу шепот на ухо. – Хочу, чтобы порвал, как грелку.
Мне казалось, что прошлой ночью мы отожгли так, что развратнее и яростнее уже некуда.
Мне так только казалось.
Потому что сегодня мы набрасываемся друг на друга с таким неиссякаемым желанием, какого я не испытывал никогда в жизни. Как будто это одновременно и первый, и последний раз в жизни, как будто завтра наступит конец мира, и на нас лежит «почетная миссия» отлюбить сразу за все человечество.
Это даже не страсть, это какое-то безумное наваждение.
И мы ныряем в него, понятия не имея о глубине той бездны, в которую добровольно падаем с головой. Потому что хотим этого, потому что хотим друг друга, потому что сходим с ума и лишь в порнографическом экстазе находим освобождение своим оголенным нервам.
Эта ночь наша.
Эта страсть наша.
Это безумие… а мы и есть его составляющие.
Глава сорок девятая
Намного-намного позже…
В старших классах школы, когда мельком думал, кем и как буду работать, даже представить себе не мог, что устроюсь настолько удачно, что в конечном итоге смогу купить себе квартиру. Да я тогда о собственном жилье вообще не думал, как, впрочем, и о многом другом. Теперь, годы спустя, оборачиваясь назад, понимаю, насколько невнятным и тусклым мне представлялось собственное будущее.
Да, я мечтал о хорошей красивой девочке рядом с собой. И даже в какой-то момент подумал, что нашел такую. Мечтал о любимой работе в автомобильной мастерской. Мечтал о вечерах, которые смогу проводить перед телевизором или, что лучше, компьютером, наслаждаясь любимым фильмом или игрой. В сущности, ничего плохого во всем этом и нет. За исключением одного – отсутствия по-настоящему большой и ослепительной мечты.
Осуждаю ли я себя? Пожалуй, что нет. Только иногда сожалею, что несколько лет собственной жизни положил на алтарь обидам, саможалению и культивированию внутри себя комплекса неполноценности. Этому были объективные причины, а я не знал, как с ними бороться. Вот только теперь я совершенно не уверен, что только лишь не знал. Быть может, не хотел? Быть может ощущать себя бедным и несчастным мальчиком, на которого ополчился весь мир, позволяло мне таким образом списывать с собственной совести все неудачи и промахи? Позволяло списывать собственную лень и наплевательское отношение к собственному телу, да и разуму?
Не знаю. Да и никогда не узнаю, скорее всего. Уж к мозгоправам, которые обещают разложить все твои мысли и поступки по полочкам, начиная с самого детства, точно не пойду. Зачем? А вдруг и правда разложат? О чем тогда копаться в собственной голове долгими скучными зимними вечерами?
Теперь у меня есть собственная квартира. Не из крутых новостроек, без роскошных понтов и дизайнерской отделки, но зато просторная, чистая и светлая. Почему-то хотелось именно просторную и светлую, с минимумом мебели и всякого ненужного хлама. Квартиру, где хочется дышать полной грудью, в которой хочется просыпаться с самым восходом.
Я не люблю кофе по утрам, потому что энергия, которую он дарит, - заимствованная. И ее придется отдавать. Я просыпаюсь в прохладе и первое, что делаю, распахиваю на больших окнах плотные жалюзи, впуская в комнату первые солнечные лучи.
Здесь, на пятнадцатом этаже, нет никого кроме меня. Нет даже привычного городскому жителю шума. Здесь только небо и чистый воздух.
Летом, в самую жару, когда даже утром солнце печет, точно в самой Преисподней, с прохладой все гораздо сложнее. Но пока все отлично.
Я терпеть не могу утреннюю зарядку. Да, человек, который за последние десять лет пропустил всего несколько тренировок, с утра не способен выполнить простейший разогревочный комплекс. Ну, это просто совершенно не мое. Я проснусь, оживу и ближе к десяти утра буду работать, как электрический веник с турбонаддувом, а вечером еще и до тренажерного зала доберусь. Но утром я хочу спокойствия и тишины.
Сегодняшнее утром тихим не удалось. И я до сих пор стою у распахнутого настежь окна и держу в руке сотовый телефон.
Почему мы все еще не послали друг друга далеко и надолго? Почему все еще продолжаем общаться? Впрочем, это и общением-то не назовешь. Так, гормональные всплески при совершенно отключенной голове. Изредка. Иногда настолько редко, что уже и не должны бы решаться на очередной звонок.