— Добрый вечер, - буднично спрашивает девчонка.
— Здравствуйте, - провожу языком по вмиг пересохшим губам. - Я бы…
Колокольчик за спиной снова позвякивает - и мне в «помощь» появляется Инна Павловна - та самая соседка, которую родители просили присмотреть за мной, когда уезжали на похороны.
Едва успеваю подавить стон разочарования, когда она сразу направляется к кассе, где я замер соляным столбом.
Нет-нет-нет! Только не она. Хуже было бы только если б сюда заглянула мама. Или Платон.
— Славик, - расплывается в улыбке соседка. - А ты чего здесь? Маме опять плохо?
— Да не, - выталкиваю из себя не желающие вылезать слова. А то ведь с нее станется зайти и проверить. - Я так… - в голове сумбур из бешеных мыслей. - Глицин зашел купить.
И как только вспомнил? Действительно покупал его пару раз зимой, перед экзаменами, когда постоянно ходил сонный и ни на чем не мог сосредоточиться. Мама посоветовала попробовать.
Поворачиваюсь к продавщице.
— Пачку глицина, пожалуйста.
— У тебя же выпускной завтра? - не отстает соседка.
— Угу, - убираю совершенно не нужное мне лекарство в карман.
— Настоящий жених. А? Что скажите, девушка? - обращается к девчонке, лицо которой принимает выражение прокисшего молока. - Красавец же. Как вам жених?
— Девки с руками оторвут, - сообщает девчонка и смотрит на меня тоскливым взглядом.
А я что сделаю? Сам не рад этой встрече.
— Мне бежать надо, Инна Павловна, - говорю поспешно и шагаю к двери. - Готовиться к завтрашнему дню.
— Беги-беги, - дозволяет соседка. - А вы, девушка, присмотритесь, - слышу, когда выхожу из аптеки. - Отличный парень. Умный, воспитанный, в машинах разбирается…
Остальную часть ее монолога уже не слышу. Вылетаю в темноту красный от стыда. Да вот какого же хрена?! И что теперь делать? Не судьба, получается?
Что за привычка у соседок с родственниками играть в игру: сосватай всех вокруг. Им наверняка забавно. Они, возможно, даже из лучших побуждений это делают. Не просто, чтобы поржать. Но неужели не думают, что тем самым ставят других в неудобное положение?
Я так зол, что выхватываю из кармана дурацкий глицин и запускаю им в темноту.
Очередное позвякивание колокольчика заставляет меня отшатнуться в тень. Инна Павловна выходит из аптеки, осматривается и идет прочь. Меня не замечает.
Выжидаю, когда пройдет мимо.
Ну уж нет, теперь я точно никуда не уйду без того, за чем пришел.
Почти бегом возвращаюсь в аптеку. Девчонка-продавец встречает меня удивленным взглядом.
— Пачку презервативов, - говорю громко чуть не от самой двери.
Она усмехается, но старается скрыть улыбка за ладонью. Конечно же, все поняла.
— Каких?
«Э-э-э-э…»
В смысле?
— Большие, маленькие? - снисходит до пояснения девчонка.
Кажется, цвет моего лица снова напоминает помидор.
— Ну, а какие обычно берут? - если я прямо сейчас не сгорю от стыда - это будет невероятное чудо.
По выражению ее глаз ясно-понятно, что она думает о таком девственнике-переростке, как я.
— Упаковку, говорю, большую или маленькую?
— Ой, маленькую конечно!
Снова едва не смеется в открытую.
Что опять не так?
Зря сказал «конечно»?
— Пожалуйста, - девчонка кладет передо мной упаковку с тремя презервативами. - Что-то еще?
— Нет, спасибо, - расплачиваюсь, забираю покупку и топаю восвояси.
Когда выхожу на улицу, то такое ощущение, что побывал в бане - взмок весь. Но ведь ничего страшного и правда не случилось. Подумаешь, немного повеселил девчонку-продавца. Зато теперь точно подготовлен ко всему.
Даже к тому, во что не верю.
Ну, почти не верю.
Внутренний «я» точно вертит у виска и говорит: «Посмотри на себя и посмотри на нее. Неужели ты думаешь, что тебе действительно что-то обломится?»
Но мне уже все равно, потому что чем дальше иду, тем шире становится на губах улыбка. Для меня эта покупка стала настоящим приключением. Такие бешеные эмоции.
«Спокойно, Стас, спокойно. Ждать осталось совсем недолго».
Впрочем, в эту ночь я, ожидаемо, почти не сплю. В моей голове, в моих бредовых снах, в моих фантазиях и самых развратных и откровенных желаниях - она. Я честно пытаюсь уснуть, честно пытаюсь выбросить из головы всю ту пошлятину, что сам же там и рисую. Но мне так нравятся те образы, что рисует мое воображение, что со сладостным мучением погружаюсь в них снова и снова. И это - подобие пытки, когда все тело напряжено до невозможности, когда нервы оголены и едва ли не искрят.