— Ты большой молодец, - шепчет она, продолжая улыбаться в камеру. - Обещаю, не пожалеешь, что остался.
Я почти расслабляюсь. Нет, не становлюсь вдруг своим среди толпы выпускников, но и почти не чувствую себя среди них белой вороной.
Правда, в какой-то момент на меня почти налетает Платон. Толкает в плечо и тут же приобнимает, точно мы с ним друзья не разлей вода.
— Ну что, Стасян, отмучился?
От него несет алкоголем и куревом. И я морщусь, сам не осознавая, как кривится мое лицо.
— Что, запах не нравится? - нисколько не расстраивается Платонов. - Погодь, да ты что, сухой?
— Сухой? - не понимаю я.
— Ну, трезвый? Дубина!
— Конечно.
— Мля, Стасян, ты так на пенсию уйдешь, а жизни не попробуешь. Что бы ты делал без старины Платона? Да не сутулься ты, забей. Что было - то было. Я на тебя зла не держу. Но и ты не смотри на меня волком. Лады?
Очень хочется послать его куда подальше, но какой смысл обострять? Мне только один вечер продержаться.
— Лады, - киваю - и мы даже пожимаем руки.
— А раз лады, идем со мной. Так и быть, накапаем тебе пять капель для настроения. А то ходишь, как на похоронах.
— Не, спасибо, я не пью, - пытаюсь высвободиться из его объятий.
Он хоть и гораздо меньше меня, а сильный.
— Ты хотел сказать не пил? - усмехается Платон. - Погоди, или ты не мужик?
Смотрит на меня сощурившись - и этот взгляд не сулит ничего хорошего.
— Мужик! - говорю твердо. - Просто пить на голодный желудок - так и до банкета можно не дожить.
— Слова не мальчика, но мужа, - одобряет Платонов. - Не ссы, пацаны все порешали.
И он тащит меня куда-то в сторону густых кустов. Судорожно оборачиваюсь, ища взглядом кого-нибудь из преподавателей, но никого, как на зло не вижу.
— Стасян, если бы я хотел еще разок тебя рожей по асфальту повозить, то, поверь, сделал бы это в любой день, когда было настроение. А оно, кстати, было.
— Почему не повозил? - зачем-то спрашиваю.
— Да вроде и так тебе хорошо отоварили, - вроде как пожимает плечами. - Да и прав ты был, уж если совсем честно.
Глава десятая
Наверное, мне не удается сохранить нейтральное выражение лица.
— Ты только тут не надо, - поспешно ухмыляется Платон. - У каждого в этой жизни свое место. Понимаешь? Ты свое выбрал. Так и нечего обижаться. Но ты же слышал всю эту хрень по важный шаг и новую жизнь?
— Еще бы. Чуть не уснул.
— В точку, чувак. И все же хрень хренью, а сегодняшний вечер я бы хотел, чтобы все мы провели хорошо. Даже ты. Прикинь!
— Не ожидал.
— Да я и сам не ожидал.
Мы заходим за кусты - и я почти готов к тому, что сейчас получу остатки того, что не получил в тот злополучный вечер.
Тут, среди густой зелени, затаились двое. Не помню их фамилии - из параллельного класса. Услышав нас - напряглись, но видно, что что-то спрятали за спину.
— Спокойно, свои, - поднимает руки, будто сдается, Платон. - Пару стаканчиков нам и закуси.
— Не вопрос, - икает один из «партизан».
Перед нами тут же оказываются бутерброды с колбасой и сыром, а также пара наполненных до половины пластиковых стаканчика.
— Ну, за взрослую жизнь, - салютует мне Платон.
— За выпускной, - поддерживаю я.
«Партизаны» к нам, само собой, присоединяются.
Я смотрю, как трое один за другим опрокидывают водку в рот, задерживают дыхание, а потом откусывает по хорошему куску бутерброда.
А меня, кажется, вырвет от одного только запаха. Это точно водка? Не какой-нибудь паленый спирт?
Да, я никогда не пил ничего крепкого. Вино, шампанское, один раз была деревенская настойка. Но совсем немного - и то мне не понравилось, хотя аромат от нее шел очень даже приятный. А тут…
— Давай, солдат! - подначивает меня Платон. - Хватит сосать мамкину титьку!
— Пей уже…
— Ну, мужик, какого хрена?
Я резко выдыхаю и одним махом проглатываю содержимое стаканчика.
— Красава! - чуть не орет Платон.
Выдох - и уже не вдохнуть снова. В груди все горит, а горло сворачивается в тугой узел, который вот-вот взорвется кашлем.
Кто-то предусмотрительно бьет меня по спине, в руки суют пластиковую бутылку с колой. Жадно присасываюсь к горлышку. Глоток, другой, третий…
— Эй, другим оставь, быстрый какой!
Бутылка исчезает из моих рук, но вместо нее - бутерброд с колбасой. Съедаю его, почти не жуя.
— Как девственности лишился, да? - смеется Платон. - Хотя, ты же не в курсе.
Пацаны поддерживают его дружным хохотом.
Но мне ничуть не обидно. Да и внутри стремительно становится куда лучше, чем минуту назад.