На минуту он замер, прислушиваясь. Ничего, лишь слабый рокот незримого оборудования. Двери чудного лифта опять слились в гладкую стену. Донант медленно двинулся вперед. Из невидимого источника сочился мягкий свет, казалось, он идет прямо из хрустальных перегородок.
У первой же двери Донант остановился. Створка была гладкой, точь–в–точь как входная, и практически сливалась со стеной. По логике, нужно лишь чуть подождать, и она сама откроется.
Но на сей раз ожидания не оправдались. Все правильно, хмыкнул про себя Донант. Это уличная дверь пускает всех без разбору, квартирная же настроена на бывших жильцов, их био — или эмоциональное поле. А вот посторонним, вроде него, вход запрещен.
Не колеблясь, Донант вытащил карманный автоген, настроил его на максимальную мощность, и стал вырезать кусок створки под свой рост. Хрусталь оказался на удивление прочным, но в итоге пал под яростным натиском бело–голубого луча. По коридору поплыли кольца голубого дыма. Автоматически сработала вытяжка и вскоре дым рассеялся. Наконец, вырезанный кусок грохнулся на пол, стены в коридоре покрылись едко пахнущей влагой.
Донант протиснулся внутрь и очутился в просторной комнате с хорошей вентиляцией и добротной мебелью. Напротив двери помещалось большое овальное окно с видом на дворик. Все стулья в комнате были обращены в ту сторону. Но на самих стульях никто не сидел, в квартире и во дворике тоже никого.
Донант приблизился к окну и выглянул во дворик. Небольшое пространство было обнесено сплошной гладкой стеной, но не из хрусталя, как все в городе, а из металла, тусклого, до боли знакомого.
Свинец.
Донант опустил взгляд. Лужайка поросла неестественно зеленой травой. Слева виднелась клумба. В лучах яркого солнца головки невиданных цветов уныло пожухли. Прямо напротив окна красовалось дерево.
Донант не мог отвести от него глаз. Совершенно невиданное, не похожее на земные вязы и клены, оно гипнотизировало, приковало внимание иным своим качеством. Дерево было мертвым.
Две другие комнаты оказались крохотными и без окон. Из обстановки — только овальные платформы с мягкой стеганой обивкой. Судя по всему, помещения служили спальней. И снова — ни пылинки, ни малейшего признака жизни.
Донант вернулся в коридор.
Что–то тут изменилось. Мгновение спустя он заметил, что вырезанная створка исчезла, а обугленная часть двери, где ее коснулась сварка, приобрела первоначальный цвет.
Прямо на его глазах дверь начала затягиваться, словно рана. И вскоре вновь приняла нетронутый вид, уничтожив все следы недавнего вандализма.
Самоисцеляющееся здание? Самоисцеляющийся город? Значит, разум ему тоже присущ. Строительный материал, несмотря на обманчивую внешность, не имел ничего общего с хрусталем. Скорее всего, сложный сплав, созданный вымершей расой. Сплав, обладающий терапевтическими свойствами, а кроме того — осознанием разрушения.
Причем не только своего собственного. Уникальный состав реагировал на все, что угрожало его целостности. Теперь понятно, почему в мертвом уже много лет — если не веков — городе царит столь безупречный порядок, а от прежних жителей не осталось ни следа.
До чего аккуратный металл! Убирает не только за собой, но и за своими создателями.
Донант принялся за следующую дверь. Вторая квартира была точной копией первой: три комнаты, мебель в самой большой повернута к овальному окну все с тем же пейзажем — стены, трава, цветы, дерево…
То самое пресловутое дерево. Ошибки никакой. Вот скрюченный ствол, голые ветви, зияющие в слепящем свете точно кости. Но росло оно прямо напротив окна, не левее и не правее, что просто не укладывалось в голове, потому как комната была другая.
Донант внимательно осмотрел лужайку. На редкость неприглядное зрелище. Местами трава выцвела, где–то — окончательно пожухла. Впрочем, ядовито–зеленые участки смотрелись не лучше. Безжизненные, мертвые. Ассиметричные травинки, толстые у основания, резко сужались, острым концом кренясь набок.
Внезапно на ум пришла статуя в зале советов. Статуя с весами, где лежали хрустальный куб и зеленое лезвие.
А может, кирпич и травинка?
В глаза бросилась новая странность. Когда Донант только вошел в здание, солнце уже садилось. По идее, лужайке пора давно погрузиться в тень, но единственную тень давало мертвое дерево, и падала она аккурат на…
Донант поспешил прочь из комнаты, шагнул в лифт и нажал кнопку шестого этажа. Там, войдя в первую попавшуюся квартиру, обнаружил хорошо знакомую гостиную, все то же овальное окно, за которым на уровне пола виднелось дерево, лужайка, цветы. Нимало не удивленный, он с размаха ударил ногой в стекло. Оно рассыпалось, засыпав белым порошком пол. Уникальный сплав моментально поглотил белые крупинки, как поглощал грязь, пыль и мертвую плоть. Дерево, лужайка и цветы на деле оказались панелью с хитросплетением проводов, трубок и резисторов. Теперь Донант знал, почему вымер город.