Добравшись до ближайшего холма. Дерт поднялся до середины зеленого склона и сел передохнуть. Дурманящий аромат цветущего канта обволок его, наполняя ноздри терпким ароматом и вызывая легкое головокружение. Дерт откинулся на спину, утонув в сплетении стеблей и голубых цветов, и заложил руки за голову.
Ракета стояла на краю поля. Сейчас солнце полностью освещало её, и на фоне неба она казалась грациозной богиней в сверкающем золотом платье. У Дерта перехватило дыхание. Такой он её еще не видел — восхитительно совершенной. лучащейся светом, готовой сорваться с места. До этого он видел её только вблизи. С момента её прибытия он не отходил от дома. Чувство близости, которое возникало, когда он полировал взглядом её бока или изучал, позабыв о времени, плавные изгибы и потайные складки её корпуса, не давало возможности взглянуть на неё так, как сейчас.
Кобальтовое небо вдруг стало не таким мрачным, а солнце — почти ласковым. Дерт расслабился на ковре из канта и закрыл глаза. Полдень навевал ленивые грезы…
Когда он собрался обратно, тени от холмов уже совсем вытянулись. В теле чувствовалась странная невесомость, ноги больше не ощущали вязкой податливости почвы. Он дошел до ракеты, которая успела переодеться в платье с медным отливом, и замер, очарованный её высоким великолепным корпусом. Протянул руку, чтобы погладить её платье…
— Дерт!
Иллюзия исчезла. Рука безвольно опустилась.
— Дерт!
Он повернулся к дому; его щеки горели. Лори стояла на крыльце, худое тело, деформированное огромным животом, смотрелось карикатурно. Внезапно его окатило волной ненависти.
— Чего тебе?! — крикнул он.
— Пора ужинать. Дерт. Я уже трижды звала тебя. Что случилось?
— Ничего! — Он пошел к дому, с трудом переставляя ноги.
Лори на кухне хлопотала у плиты.
— Я приготовила рагу. — сказала она. — Ты проголодался?
Он отвел глаза.
— Нет.
— Что с тобой, Дерт? Ты не заболел?
— Когда человек не работает, у него нет аппетита.
Дерт уселся за стол и принял из рук жены миску с темным дымящимся варевом. С отсутствующим видом стал помешивать, уставясь в одну точку. Лори села напротив.
— Дерт, почему ты больше не смотришь на меня?
Вздрогнув, он поднял глаза. Почувствовал, что щеки снова зарделись. Она пристально смотрела на него, и ему с трудом удалось не отвести взгляд.
— Я стала совсем уродиной?
— Конечно, нет.
— Раньше ты смотрел на меня — до того, как прилетела ракета. Ну. хотя бы изредка. А теперь даже не взглянешь.
— Лори, столько всего навалилось. Просто нет времени смотреть на тебя.
— Но ведь ты ничем не занят. Сидишь сложа руки днями напролет, безразличный ко всему на свете. Витаешь где–то в облаках и…
— Я думаю. Лори! Думаю… — с отчаянием произнес он. Если она заплачет, он не выдержит. — Думаю о новом участке, который мы найдем среди звезд. Там будет такая жирная почва, что трил вырастет до неба. Мы построим дом с двумя, а может даже тремя, спальнями. И нам не понадобится никакой лекарь, потому что там не нужно делать еженедельные уколы и принимать таблетки от лихорадки. Ты только подумай. Лори!
Её глаза прояснились, хотя капельки слёз еще блестели на ресницах.
— Наверное, это будет чудесно. — мечтательно улыбнулась она.
— Чудесно? Ну еще бы! Ракете мы отведем специальный участок рядом с домом. Она будет стоять и ждать, готовая унести нас туда, куда мы захотим. Куда угодно! Такая высокая. прекрасная, сверкающая…
— Но я думала, мы продадим её, как только подберем участок.
— Продадим? Её?! — Дерт вскочил на ноги. — Лори, ты в своём уме? Как тебе такое вообще могло прийти в голову?
Я…
— Но. Дерт, ты же сам говорил, что продашь её, чтобы у нас были деньги на обустройство!
— Я не мог такого сказать!
— Говорил, Дерт.
— Наверное, был не в себе, если сказал! Ну а сейчас ты почему плачешь?
— Я… я не знаю. Дерт. Я… я боюсь чего–то, но не знаю чего.
Он сел, борясь с подкатывающей тошнотой. На измождённом лице Лори поблескивали влажные следы от слез. Узкие плечи тряслись.
— Не плачь. Лори, — сказал он. — Нет причин плакать.
— Ничего не могу с собой поделать. С тобой что–то случилось. Дерт.
— Ничего не случилось. Лори. — Борясь с отвращением, он погладил её костлявое плечо.