Эти идеи были широко распространены и в армии. Недаром враги Лильберна рассматривали «агитаторов как порождение Лильберна». Что же касается самого Лильберна, то он считал их дело заслуживающим «вечной хвалы». Как уже отмечалось, один из «агитаторов», уже упоминавшийся Эдвард Сексби, вступивший в отряд Кромвеля в 1643 г., поддерживал постоянную связь с Лильберном, посещая его в Тауэре. Нет сомнений, что Лильберн был, вероятно, одним из вдохновителей движения «агитаторов», и в частности их важной политической инициативы — захвата короля с целью не допустить сделки между ним и парламентом за спиной народа. В памфлете «Простая истина без страха или лести» (май 1647 г.) Лильберн писал: «Мы — свободные общины Англии, действительное и существенное политическое тело… и армия в частности… можем на законном основании удерживать, распоряжаться и располагать своим оружием и силой с целью сохранения в безопасности короля и королевства».
Захват короля отрядом под командованием корнета Джойса не только обнаружил политическую зрелость и смелость «агитаторов», но и указал недвусмысленно на объем власти, которую они осуществляли в армии.
Именно это обстоятельство должно было толкнуть Кромвеля, колебавшегося до той поры между верностью парламенту и страхом потерять власть над армией и вместе с ней влияние в парламенте, на решающий шаг — встать на сторону армии.
5 июня в Ньюмаркете на общем смотре армии было принято торжественное обязательство не складывать оружия до тех пор, пока не будет обеспечено такое «установление общих и равных прав, свобод, которыми все смогут пользоваться в равной степени». 14 июня от имени «Новой модели» была опубликована «декларация», в которой значились ставшие знаменитыми слова: «Мы не являемся армией ландскнехтов, нанятых служить любой произвольной власти, но собрались, будучи вдохновленными декларациями парламента, призывавшими к защите справедливых прав и свобод, как наших собственных, так и народа».
В этот период решающую роль в делах армии играл не Военный совет, а Совет армии (в состав которого входило помимо высших офицеров по два представителя от «агитаторов» и по два офицера от каждого полка [119]). Однако вскоре после приезда в армию Кромвеля дала о себе знать вся мера расхождения интересов «агитаторов», с одной стороны, и высших офицеров (так называемых шелковых индепендентов — грандов) — с другой.
Будучи хорошо осведомленным о положении дел в армии и в Лондоне («связные» между левеллерами столицы и армией посещали его регулярно), узник Тауэра Лильберн побуждал «агитаторов» действовать самостоятельно и решительно. И его призывы не оставались без последствий. 15 июня Совет армии потребовал удаления из парламента 11 ведущих пресвитериан — членов палаты общин. 22 июня Лильберн умолял Кромвеля во имя его жизни двинуть армию на Лондон, где «друзья» помогут ему «заполучить» указанных лиц. Однако Кромвель все еще стоял на почве «конституционных действий»: он слишком опасался армии, в которой столь большим влиянием пользовались «агитаторы», чтобы ей доверить положение дел в столице, где к тому же царило сильное брожение в низах. Его не могло не настораживать, сколь близко к сердцу «агитаторы» принимали судьбу Лильберна и его соратников, требуя их немедленного освобождения.
1 июля Лильберн снова направил Кромвелю письмо, полное упреков и возмущения: «Вашими бесчестным коварством и ловкими приемами Вы лишили честных и мужественных агитаторов их власти и силы». Если не будут приняты срочные меры, «чтобы я смог лицом к лицу изложить мои мысли», Лильберн угрожал возглавить восстание своих «друзей», которые освободят его силой. Это был прямой вызов и ультиматум: «Я жду положительного и удовлетворительного ответа самое большее в течение четырех дней».
119
Как мы помним, Совет армии был учрежден не без умысла — с целью «обезвредить» влияние и власть существовавших в полках «советов агитаторов».