Итак, одной из характерных черт английского общества изучаемой эпохи являлась интенсивная социальная мобильность между «худородными» среднего класса (так называемыми middlings) и дворянским сословием [24].
В 1600 г. сословную структуру английского общества попытался обрисовать сэр Томас Уилсон. Основное ее отличие от описания Гаррисона заключалось в разделении дворянства Англии на два разряда: высшее (nobiles majores) и низшее (nobiles minores). К первому относились титулованные роды, обладавшие наследственным правом заседать в палате лордов (пэры), — герцоги, графы, маркизы, виконты, бароны. Родовитая знать Англии XVII века не могла похвалиться древностью своих родов. В преобладающей своей части она была новосозданной: в лучшем случае — Тюдорами, в худшем — Стюартами. В самом деле, в первом парламенте Генриха VII заседало 29 светских лордов. Чего не сделала война Роз, доделали первые два Тюдора, завершившие разгром старой мятежной знати. В парламенте 1519 г. в стране оказалось лишь 19 светских лордов. Позднее, при Елизавете I, их число было доведено до 61, а при Якове I — до 91. Более половины состава палаты лордов 1642 г. получили свои титулы после 1603 г. Представить имущественный облик пэров позволяют следующие данные: годовая стоимость владений 61 пэра-роялиста составляла 1 841 906 ф. ст., т. е. в среднем 30 тыс. ф. ст. на одного. Только 16 пэров получали доход, превышающий эту среднюю сумму, зато доход многих был намного ниже ее [25]. Оскудение значительной части знати было результатом сохранения феодального образа жизни, включая и формы утилизации земельной собственности. В случае отсутствия королевского фавора (должностей, пенсий, дарений) это приводило к неоплатным долгам и к неминуемой распродаже значительной части земельных владений [26].
В то же время среди титулованной знати имелась значительная прослойка предприимчивых лордов, совмещавших получение земельной ренты с предпринимательской прибылью (зачастую только части этой прибыли — в виде платы за сдачу своих привилегий на откуп предпринимателю). Так, граф Ньюкасл владел угольными копями и железоплавильными печами на Тайне; граф Шрюсбери не только вел обширное коммерчески поставленное хозяйство в домене, но и слыл крупнейшим «промышленником» своего времени (уголь, лес, свинец и т. п.); граф Бедфорд возглавил компанию по осушению плавней и вложил в дело 100 тыс. ф. ст.; граф Уорик возглавил Гвинейскую компанию, получившую патент в 1618 г. Наконец, — и это очень характерно для духа времени — среди членов Ост-Индской компании числились 15 герцогов и графов, 13 графинь и других титулованных дам, 82 кавалера различных орденов.
Разумеется, в большинстве случаев представители знати, украшая своими титулами торгово-промышленные начинания толстосумов и нередко «уступая» другим свои королевские патенты или владельческие права, попросту говоря, «приобщались» к прибылям, не ими полученным, и таким образом «поддерживали» «благородный» образ жизни из источников, далеко не благородных. Правда, в этом смысле английская знать мало отличалась от современной ей знати других европейских стран. Однако поскольку это касается высшей знати в целом, и в особенности той ее части, которая не была пригрета фавором двора и не проявляла склонности сменить политическую экономию феодального владыки на хозяйственную науку дельца, то ведущая хозяйственная тенденция с конца XVI и в первой половине XVII века заключалась в упадке и оскудении.
Не об этом ли свидетельствуют не столь уж редкие случаи, когда обедневшие аристократы стремились с помощью приданого купеческих дочерей поправить пошатнувшееся благополучие. Так, к примеру, лорд Комптон женился на дочери мэра Лондона Джона Спенсера, оставившего наследство в 300 тыс. ф. ст., лорд Уиллоуби женился на дочери олдермена Кокни, принесшей ему приданое в 100 тыс. ф. ст., и т. п.
24
Разумеется, для людей «четвертого сорта» «открытость» более высоких сословных статусов оставалась пустой и формальной.