Очевидно, что степень зрелости капиталистического уклада в той или иной стране являлась основной предпосылкой подобного рода «готовности». При этом важно учесть, что степень зрелости измерялась в тех условиях не столько удельным весом этого уклада в экономике данной страны, сколько его мобильностью, способностью к грюндерству и быстрому росту, что в свою очередь зависело от степени разложения, размытости традиционных, средневековых общественно-экономических, политических и идеологических структур. Уровень правовой и хозяйственной самостоятельности крестьянства, степень товарности сельскохозяйственного производства, наличие и объем рынка труда, мера свободы ремесла от цеховых уз (в связи с перенесением центра тяжести промышленного производства в сельскую округу корпоративных городов), накопленный в городах денежный капитал, политическая централизация страны и наличие единого национального рынка, меркантилизм в экономической политике государства, наконец, этика индивидуализма и накопительства — таковы вкратце исторические предпосылки, которые в сочетании с географическим положением обусловливали в рассматриваемую эпоху функциональную роль в экономике континента, положение той или иной страны на экономических и геополитических картах Европы. Очевидно, далее, что от соотношения перечисленных факторов зависела интенсивность и быстрота формирования общественных структур, соответствовавших требованиям рождающегося нового мира, в котором движущим нервом жизни общества, внешней и внутренней политики государства становились «презренные деньги» вместо «облагораживающего кровь» землевладения.
Одним словом, в середине XVII века Голландия являлась образцовой общеевропейской «школой капитализма». Ответ на закономерный вопрос: почему именно Голландия? — потребовал бы целой книги. Здесь же привлечем внимание лишь к ряду обстоятельств. Начать с того, что вопрос о степени разложения феодальных аграрных общественных структур здесь был в основном снят ходом предшествующего общественного развития: в одних провинциях они были до основания расшатаны, а в других (приморских) так и не успели в свое время сложиться. В результате если в сельском хозяйстве господствующими фигурами являлись свободный земледелец-собственник, либо держатель надела, либо арендатор (потребительского или коммерческого типа), производившие частично или главным образом для рынка, то в промышленности решающую роль уже играли капиталистическая кооперация и мануфактура. Фигура купца-мануфактуриста, на которого работали сосредоточенные в мастерских (открытые) или у себя «на дому» (скрытые) наемные рабочие, олицетворяла основные формы организации промышленного производства в этой стране. К ним следует присовокупить слой крупных оптовых купцов, сосредоточивших в своих руках львиную долю международной торговли того времени, судовладельцев и финансовых воротил международного класса, а также немногочисленный, но политически влиятельный слой землевладельческой знати, прочно связавшей свои интересы с интересами купеческой олигархии, — на одном полюсе и обширный слой сельского и городского плебса (батраков, моряков, грузчиков) — на другом. Такова была социально-экономическая стратификация этого общества.
Динамизм этого насквозь коммерциализированного общества не имел себе равных в тогдашнем мире. Неудивительно, что Голландия вплоть до середины XVII века прочно удерживала господствующее положение в мировой экономике (мануфактура, рыболовство, торговля, транспорт, финансы). Голландская агрикультура на польдерах (отвоеванных у моря землях) была столь эффективной, что обеспечивала наиболее интенсивное перемещение рабочей силы из земледелия в промышленное производство, морской промысел, транспорт в сравнении с другими странами Европы. Среди отраслей перерабатывающей промышленности особенно выделялись текстильная и судостроительная. Если индекс промышленного производства в 1584 г. принять за 100, то в 1664 г. он уже составлял 545.
О том, насколько технология этой промышленности превосходила даже английскую, свидетельствует тот факт, что английские сукна экспортировались в Голландию некрашеными и неотделанными, Голландия же после этих операций перепродавала их в другие страны, присваивая себе 47 % стоимости изделий. Голландия обладала наибольшим в Европе торговым флотом как по числу, так и по тоннажу судов. Эффективность голландского судостроения славилась вплоть до России (недаром молодой Петр I, отправившийся «на выучку» за рубеж, первую свою «практику» проходил на голландской судоверфи). Эффективность голландского судостроения объяснялась относительно высоким по тем временам уровнем механизации работ (лесопилки и грузоподъемные устройства, приводившиеся в движение ветряными двигателями) и стандартизацией деталей.