Дело в том, что в графствах Восточной Англии многочисленнее всего была прослойка свободолюбивых йоменов-фригольдеров, слывших в свое время наиболее рьяными приверженцами Реформации, а при первых Стюартах — очагом пуританизма. Помимо усилий по подавлению происков роялистов в этих графствах Кромвель разыскивал здесь «людей духа» — «божьих ратников» — для пополнения своего кавалерийского отряда, который вскоре превратился в кавалерийский полк. О принципах их отбора проповедник Ричард Бакстер писал: «Он особенно заботился о наборе в свой отряд религиозных людей (т. е. пуритан. — М.Б.). Эти люди обладали большим пониманием, чем обычные солдаты, и поэтому больше представляли важность и последствия войны. Они воевали не ради денег, а во имя того, что считали своей целью, — общественного блага». Здесь, однако, подмечена лишь одна сторона содержания понятия «люди духа (веры)» применительно к начавшейся в стране гражданской войне, другая его сторона вскрывается в связи с понятием «Реформация». Дело в том, что в эти годы словом «Reformation» обозначалось не только требование завершить дело реформации церкви, но и стремление к общественно-политическим преобразованиям. И хотя Кромвель, как и его многочисленные кузены в Долгом парламенте, хотел бы в ту пору ограничиться только признанием за контролируемым джентри парламентом права «советовать» королю направление внутренней и внешней политики, вместе с тем он, может быть один-единственный среди них, столь отчетливо сознавал, что эта цель, попросту говоря, недостижима, если не привести в движение те социальные силы «простонародья», которые связывали с войной против роялистов тайные мечты о радикальных изменениях не только в политических, но и в социальных распорядках страны. Трудно даже сказать, скольких изначальных сторонников конституционных реформ из среды знати подобного рода только прозреваемая в те дни угроза политического пробуждения народных низов оттолкнула от дела парламента и привела в лагерь роялистов.
Так, сэр Джон Хотэм, воевавший вначале на стороне парламента и затем переметнувшийся к роялистам, высказал опасение: если война продлится, «нуждающийся народ всего королевства немедленно восстанет в большом числе» и в конечном счете «позаботится о себе, к полному разорению знати и джентри». Вместе с тем было бы ошибочно полагать, что Кромвель, как это воочию раскрылось на другом этапе революции, не сознавал угрозу, исходившую от взявшихся за оружие народных низов, и прежде всего нерушимости того «распределения собственности и свободы», на котором основывалось господство его класса. Но как человек, который последовательно решал каждую задачу только по мере ее назревания, он и в этом случае ставил на первое место угрозу военной победы короля и поэтому до тех пор, пока именно эта угроза существовала как прямая и непосредственная, он полностью пренебрегал угрозой более отдаленной. Именно поэтому он широко открыл доступ в свою кавалерию тем, от кого она потенциально исходила, если только они в данный момент по убеждению стремились к военной победе над «кавалерами», причем доступ не только в рядовой состав, но и на офицерские посты. Приведем характерный пример.
В июне 1643 г. уже упоминавшийся Джон Хотэм жаловался на то, что «полковник Кромвель предпочел ему анабаптиста и что некий капитан Уайт… был в недавнем прошлом йоменом». Если помнить, что анабаптистами в этой стране, как правило, именовали людей, чьи чаяния угрожали существующему строю собственности, то соединение этого стигмата с указанием на «низкое» сословное положение капитана откроет нам примечательный факт: насколько политически шире в ту пору мыслил сквайр Кромвель, по убеждению которого критическое военно-политическое положение парламента не только требовало на время отказа от дворянской спеси, но и, более того, заставляло его предпочитать не щадящего свою жизнь за дело парламента простолюдина и сражавшегося по убеждению религиозного радикала бездарному джентльмену, к тому же и воевавшему с оглядкой «на возможные нежелательные последствия» этой войны.