По своему обыкновению Кромвель объяснит победу «расположением всевышнего»: «Отнесите славу, всю славу господу; он — наша сила и в нем наша надежда». И это было искренне. Что же касается его собственных заслуг, то он только скажет: «Я надеюсь показать себя честным и чистосердечным человеком». Впрочем, именно в последнем — после окончания гражданской войны — усомнились не только его враги, но и те, кто в этом был убежден в ходе ее.
Однако эта победа на севере Англии была почти сведена на нет поражением парламента в других сражениях. Карл I едва не уничтожил армию Уоллера на юге и погнался за Эссексом, шедшим на запад. Кромвель горел желанием идти на выручку Эссекса, однако Манчестер наотрез отказался двигаться [88]. Он не желал встречи с королем на поле брани, не то что победы над ним. В результате в начале сентября пехота Эссекса сложила оружие, и сам он едва спасся бегством. Свою тактику Манчестер объяснил просто: «Если мы разобьем короля девяносто девять раз, он все-таки останется королем, как и его потомки после него. Если же король разобьет нас хотя бы один раз, всех нас повесят».
Это была тактика «войны без победы», за которой скрывался замысел, далеко идущий и крайне опасный для дела парламента. Бесконечное затягивание гражданской войны и связанных с нею бедствий (тяжелые налоги, солдатские постои, реквизиции и грабежи) должно было восстановить против парламента его опору — народные низы. Это хорошо понимал Кромвель, заявивший Манчестеру: «Милорд, если это действительно так, то зачем же нам было браться за оружие?.. Если это так, то заключим мир, сколь бы унизительными ни были его условия». И, обращаясь к парламенту: «Без более быстрого, энергичного и эффективного ведения войны… страна устанет от нас и возненавидит имя парламента».
Однако помимо столкновения двух принципиально отличных тактик на войне в конфликте Кромвеля с Манчестером важную роль играли вопросы церковного устройства Англии. Дело в том, что в июне 1643 г. парламентским ордонансом было созвано Собрание богословов — синод, на который приглашена была делегация шотландских клириков. На нем было решено, что управление церковью посредством епископов и архиепископов должно быть отменено. Взамен его большинство склонялось к введению пресвитерианского управления (по образцу шотландского), требовавшего в свою очередь строгого единообразия. Однако окончательное решение было по настоянию индепендентов передано парламенту. Победа Кромвеля при Марстон-Муре, с одной стороны, и поражение Эссекса — с другой, резко усилили влияние индепендентов в парламенте и в армии. В результате Комитет обеих палат парламента распорядился, «принимая во внимание различие мнений членов собрания (богословов) по вопросу о церковном управлении… пытаться найти способ, каким образом те, кто не может во всех вещах подчиниться общему правилу, которое будет установлено, могут быть терпимы в своих отклонениях сообразно слову (божьему)». Не будем обманываться — в этом столкновении между сторонниками строгого церковного единообразия и сторонниками, признающими за верующим право на отклонение от него (за ним вдалеке маячила легализация принципа свободы совести!), проявилась снова-таки не только религиозная, но и социально-политическая проблема: терпеть ли в армии во имя ее единства и революционного энтузиазма заведомых противников единообразия в делах веры, так называемых «сектантов», т. е. главным образом представителей тех низов, само обладание оружием которыми приводило в содрогание лордов маноров в деревне и толстосумов в городе. Кромвель же, как мы помним, был готов не только закрывать глаза на религиозные убеждения своих солдат, если только они не щадили себя на войне с королем, более того, он предпочитал, как мы видели преданного делу «сектанта» бездарному джентльмену. Именно на этом основании и с целью представить Кромвеля едва ли не «врагом знати» Манчестер передавал будто бы им сказанные слова: он надеется «дожить до того времени, чтобы никогда больше не увидеть знатного в Англии», что он больше всего расположен к тем, кто «не любит лордов».
Нас не должно удивлять то обстоятельство, что «умеренные» в лагере парламента не без умысла истолковывали вынужденную военными обстоятельствами политику Кромвеля как политику, продиктованную его религиозными убеждениями, а его «терпимость» к социально «опасным» сектантам — как исходящую от него угрозу существованию знати. На самом же деле, как уже отмечалось, Кромвель, по его собственному признанию, не только считал себя джентльменом по рождению, но и, как показало время, разделял предубеждения этого сословия. От противников-пресвитериан его в действительности отличали не только более гибкий ум, но и дальновидность, он отчетливо сознавал, что в ходе гражданской войны именно с целью сохранения столь лелеемого его сословием мирского порядка следует одержать над королем решительную военную победу, иначе его абсолютистские притязания не сломить. Средство же для достижения этой цели он усмотрел в том, чтобы строить армию не на сословных принципах, а на принципах бессословных, на самоотверженности и даровитости воинов.
88
Для пораженческой тактики графа Манчестера характерен исход битвы при Ньюбери (27 октября 1644 г.), в которой у него имелось двойное превосходство сил над войском «кавалеров» (19 тыс. человек против 10 тыс.), и тем не менее он атаковал столь вяло и нехотя, что роялисты ушли с поля боя почти без потерь.