В результате палата лордов единодушно отвергла предложенный палатой общин ордонанс о привлечении Карла I к суду. Вслед за этим лорды объявили о недельном перерыве в заседаниях и поспешно покинули столицу. Однако «очищенная Прайдом» палата общин была готова к такому ходу событий. 4 января она декларировала, что в качестве единственно избранной народом палаты, а народ — источник всякой справедливой власти, она является высшей властью в стране и ее решения не нуждаются в подтверждении никакой другой палаты. Из списка членов специального суда были вычеркнуты значившиеся там немногие имена пэров. Это был поистине исторический шаг.
Официальное провозглашение принципа «народ — источник всякой власти под богом» было не только вынужденным конституционным актом с целью устранить из будущего государственного устройства палату лордов, вместе с тем оно ярче всего свидетельствовало о том, где следует искать источник политической смелости и решительности организаторов суда. Беспрецедентный шаг в политике был возможен только как выражение воли взявшегося за оружие народа Англии.
Этим конституционным актом совершилось нечто непредвиденное для его авторов и вдохновителей: перечеркивалась старая, монархическая конституция Англии, согласно которой парламент законодательствует в составе двух палат во главе с королем. Отныне парламент фактически провозгласил себя однопалатным. Следовательно, формально республиканский строй был на деле введен намного раньше официального объявления Англии республикой, а палаты лордов — несуществующей. 6 января палата общин приняла акт об учреждении специальной высшей судебной палаты для суда над королем в составе 135 членов, назначенных парламентом.
Этим были окончательно пресечены все попытки повлиять на парламент и армию с целью не допустить суда. А подобных попыток было множество. С личными посланиями к парламенту и к Ферфаксу обратилась находившаяся в Париже жена Карла I королева Генриетта-Мария. Французский резидент в Лондоне сделал по тому же поводу официальное представление парламенту от имени своего правительства. Шотландские комиссары в Лондоне просили палату общин не допустить суда. Уличные проповеди врагов армии — пресвитериан, обширный поток листков, пресвитерианских и роялистских, увещевали, грозили, запугивали смертным грехом «пролития невинной крови», «египетскими казнями неминуемого возмездия». Англия, и прежде всего столица, наполнилась тревожными и противоречивыми слухами. Улицы и площади напоминали муравейники. Все жадно ловили новости, где-то раздавались крики глашатаев, возникали свалки и уличные драки. Но несколько полков, размещенных в городе, быстро восстанавливали порядок.
Характерно, что в эти критические дни «умыл руки» — уехал на север «по личным делам» — не кто иной, как Джон Лильберн, прославленный левеллер, поборник «прирожденных прав» бедного люда Англии. Что руководило им? Ведь он был убежденным врагом монархии и тирании палаты лордов, требовал учреждения республики с однопалатным парламентом в дни, когда Кромвель и Айртон были еще откровенными монархистами и сторонниками традиционной конституции. Вероятнее всего Лильберн окончательно и бесповоротно разуверился в демократизме «своих недавних союзников — офицерской верхушки». Он опасался, что казнь короля приведет к установлению в стране открытой, ничем не ограниченной диктатуры офицеров-грандов, и не желал своими руками ковать «новые цепи Англии». Когда же его опасения сбылись, Лильберн публично признал казнь короля незаконным актом и предпочел традиционную монархию произволу офицерского совета.
Наконец, среди судей короля не оказалось еще одного выдающегося деятеля партии индепендентов — члена парламента сэра Генри Вэна. И это поразительно, поскольку незадолго до этого он употребил все свое влияние и красноречие, чтобы добиться отмены парламентом соглашения пресвитериан с королем. Однако после «Прайдовой чистки» палаты он перестал посещать ее заседания. Он был против суда над королем не из политических принципов, а в силу того, что считал незаконным актом насильственное «очищение палаты» Прайдом. Открытое нарушение армией парламентской привилегии предвещало характер правления, которое должно было в недалеком будущем установиться в стране. И Вэн не желал участвовать в учреждении военной диктатуры, вынося смертный приговор Карлу I.