Среди литературы, выходившей в годы Второй империи и затрагивавшей русскую кампанию 1812 г., большой интерес представляли воспоминания Пьера Пельпора, полковника, командира 18-го линейного полка 3-го корпуса Нея[82]. Как и многие его предшественники, Пельпор в мемуарах предпринял попытку исторического исследования войны 1812 г., обратившись к ранее вышедшим работам (Шамбрэ, Фэна, Сегюра и др.). Не скрывая доли презрения к «темным и суеверным московитам», Пельпор, тем не менее, повествуя о почти полном истощении 3-го армейского корпуса к концу сражения, отдал должное их стойкости. Он особо остановился на отказе от использования гвардии, полностью оправдывая это решение и подчеркивая, что даже такие соперники, как Сегюр и Гурго, были вынуждены разделить мысль о рискованности для французов остаться без последнего резерва. Было довольно и того, подчеркивал Пельпор, что Молодая гвардия охраняла захваченное поле битвы, а гвардейская артиллерия вела огонь. В целом же победа, «столь дорого купленная, была нерешительной; она нас огорчила!» – восклицал автор. Французские потери он давал по Деннье (примерно 28 тыс.), русские оценивал в 50 тыс.[83]
Те же цифры (и тоже явно по Деннье) называл Раймон Эмери-Филипп-Жозеф де Монтескье, герцог (в 1812 г. барон) Фезенсак (1784–1867), служивший в чине начальника эскадрона у Бертье, а после Бородина ставший командиром 4-го линейного полка 3-го корпуса Нея. В 1863 г. он, пользуясь интересом публики к истории Первой империи, выпустил полный вариант своих воспоминаний[84]. Бородинское сражение было описано Фезенсаком на основе компиляции материалов предшественников. Однако совершенно новой и неожиданной была оценка им состояния французской армии после боя. Приняв 12 сентября 4-й линейный полк, Фезенсак, ранее наблюдавший армию только из штаба, обнаружил истинное положение дел. «С первого дня я был поражен вымотанностью войск и их малой численностью. В штабах ценили только результаты, не думая, чего они стоили, и они [штабные] реально не знали состояния армии; но приняв командование полком, я… узнал истинную степень несчастья»; «никогда еще мы не несли столь тяжкие потери; никогда еще моральное состояние армии не было столь поколеблено». Войско походило на армию, «потерпевшую поражение, это было тем более странно после решительного боя, победа в котором открыла для нас ворота Москвы»[85]. Впрочем, оценки Фезенсака, которые он подтверждал цифрами по своему полку и 25-й пехотной дивизии, не привлекли особого внимания французских исследователей.
Полезной в плане уточнения деталей хода Бородинского сражения оказалась биография генерала Луи Фриана, написанная и изданная в 1857 г. его сыном, также участником сражения, Жаном-Франсуа (1790–1867), бывшим в 1812 г. капитаном и адъютантом отца. Особый интерес вызывали те страницы, которые были посвящены борьбе за д. Семеновское[86]. В целом в годы Второй империи, несмотря на заметную идеализацию императора и Великой армии в Бородинском сражении, французская историография смогла несколько расширить круг используемых источников и подтвердила тезис о нерешительных результатах Бородинского сражения.
Несмотря на сокрушительное поражение Франции в войне с Пруссией в 1870–1871 гг. и крах Второй империи, французы в конце XIX в. сохраняли стойкий интерес к наполеоновской тематике и войне 1812 г. Но интерес этот приобрел новые черты.
Во-первых, начался массовый выход в свет материалов малоизвестных участников событий офицерского и даже сержантского состава. Были опубликованы воспоминания капитана Ж.-М.-Ф. Жиро де л’Эна (1789–1874), адъютанта генерала Ж.-М. Дессэ, добавившие много интересного к представлениям о действиях 1-го армейского корпуса; переведены на французский язык мемуары Генриха фон Брандта (1789–1868), капитана 2-го пехотного полка Легиона Вислы, поведавшие об участии Молодой гвардии в бою за батарею Раевского. Изданы мемуары Антуана-Огюстена-Флавьена Пион де Лоша (1770–1819), капитана гвардейской пешей артиллерии, повествовавшие об участии гвардейской артиллерии в сражении 7 сентября; воспоминания Даниэля-Жан-Жака-Виктора Дюпюи (1777–1857), капитана 7-го гусарского полка, адъютанта бригадного генерала Ш.-К. Жакино, командира 3-й легкой кавалерийской бригады 1-го кавалерийского корпуса, и старшего вахмистра 2-го кирасирского полка того же корпуса О. Тириона (1787–1869), добавившие новые сведения о 1-м кавалерийском корпусе Э.-М.-А. Нансути. Опубликованы воспоминания Жана-Франсуа Булара (1776–1843), майора гвардейской артиллерии, наблюдавшего Бородинское сражение с позиций, расположенных недалеко от командного пункта Наполеона; мемуары полковника Жана-Теодора-Жозефа Серюзье (1769–1825), начальника артиллерии 2-го кавалерийского корпуса, отличавшиеся бравурно-задиристым стилем и гиперболизацией его, Серюзье, участия в сражении, но, тем не менее, оказавшиеся чрезвычайно полезными; цельное повествование о действиях 1-го и 2-го карабинерных полков, принимавших участие в кавалерийском сражении к востоку от батареи Раевского, составленное на основе воспоминаний многих офицеров; мемуары майора Клода-Франсуа-Мадлена Ле Руа (1767–1851), состоявшего в начале сражения при штабе Даву, а затем заменившего выбывшего из строя второго майора 85-го линейного полка (имея реальное представление о состоянии французской пехоты после боя, он нарисовал удручающую картину измотанной потерями Великой армии). Журнал капитана Экпри-Виктора-Элизабет-Бонифация Кастеллана, адъютанта генерал-адъютанта Л. Нарбонна, оказался интересен во многих отношениях; журнал капитана Луи-Фларимона Фантена дез Одоарда (1778–1866), капитана 2-го полка гвардейских пеших гренадеров, добавил материал о настроениях солдат императорской гвардии; воспоминания лейтенанта Николя-Луи Плана де ла Фэ, адъютанта командующего артиллерией генерала Ларибуазьера, продиктованные еще в 1835 г., но долгое время не публиковавшиеся, дали некоторые сведения о действиях французской артиллерии; в мемуарах сержанта-велита полка фузелеров-гренадеров гвардии Адриена-Жана-Батиста-Франсуа Бургоня (1785–1867) и воспоминаниях Луи-Жозефа Вьонне де Марингоне (1769–1834), начальника батальона того же полка, были переданы настроения офицеров Молодой гвардии; в мемуарах Обэна Дютейе де Ламота (1791–1851), су-лейтенанта 57-го линейного полка дивизии Компана корпуса Даву, уточнены детали участия 5-й пехотной дивизии в Бородинском сражении. Воспоминания Александра Бело де Кергора (1784–1840), военного комиссара 2-го класса, представляли взгляд интендантского чиновника на битву; были не лишены интереса и мемуары Клода-Франсуа Меневаля (1778–1850), секретаря портфеля в кабинете Наполеона, в которых затрагивался вопрос о здоровье и деятельности главнокомандующего французской армией накануне, в день и после Бородина[87].
84
87