Женщина так и замерла с поднятой ладонью и выставленным вперед указательным пальцем напротив устройства, повернув голову в сторону собеседника.
Виктор, в свою очередь, смотрел куда угодно, но только не на де Блан. Черная субстанция с многогранника лизнула руку Алекс, обвившись теплой текстурой, искрясь и переливаясь, а затем спряталась обратно в центр Хекс-ядра.
Де Блан ошарашенно отстранилась, переводя взор с изобретения на Виктора и обратно, абсолютно ничего не понимая. Этот звук, этот звон… он не был раздражающим, но он был чарующим и жутким.
Она подошла к Виктору, развернула его на стуле, а он, на удивление покорный, смотрел на нее снизу вверх янтарными глазами, словно желая, в конце концов, открыть рот и сказать правду.
Ее пальцы приподняли его подбородок, легли на впалые щеки, и едва различимая вибрация от прикосновений резонировала в ладонях. Губы Виктора приоткрылись, но он молчал.
Алекс стояла, расставив ноги по обе стороны от его бедер. Он был без своего наколенного каркаса… Быть может, он снял его, чтобы отдохнуть.
Что-то не так… Она чуяла это всем нутром, ее тело реагировало по-другому. Это был по-прежнему он, но другой он, обновленный.
– Виктор, что произошло? Что ты сделал?
Она наклонилась ниже, одной рукой гладя его по спутанным волосам, и он сглотнул, неосознанно кладя ладони ей на предплечья.
Вспышка, чуть более яркая, но схожая с языком из Хекс-ядра, опоясала его кисть на ее локте, от той руки, что была скрыта под перчаткой.
Какого?..
Де Блан не отпрянула, а наоборот схватила Виктора за запястье, стягивая ткань.
То, что она увидела под перчаткой, заставило ее испуганно вскрикнуть.
– Зачем?! – задыхалась она. – Зачем ты это сделал?!
Виктор не понимал, почему она так реагирует – так, словно она понимает, что это.
Он сам не до конца понимал…
Слезы брызнули у нее из глаз, и вопреки противоречивым эмоциям, обуявшим Алекс, она не сократила расстояние, нависая над ним, а наклонилась еще ближе, касаясь носом его носа.
Виктор молча закрывал и открывал глаза.
– Зачем ты это с собой сделал?!
Фиолетовый сплав, имитирующий плоть, неведомой природы конструкция, наделенная жизнью машинерия – вот, во что превратилась рука Виктора.
Он пробовал на себе Хекс-ядро, позволяя устройству воздействовать на органическую материю… Как безрассудно!
Если они были правы, то уничтожение объекта неизбежно после окончания трансформации. Если не будет недетерминированных случайных изменений. Мутаций.
Де Блан резко опустилась на колени, начиная ощупывать правую ногу Виктора, стаскивая ботинок под его невнятное сопротивление.
Она так и знала!
Она не спрашивала, как ему это удалось, она ругала его – за риск, за глупость, за цену, которую он заплатил во имя своей метаморфозы…
Прежде чем создать новое, оно забрало старое.
– Я не хотел, чтобы все было так… – сквозь слезы говорил Виктор, теперь склонившись над де Блан, сидевшей у него в ногах.
Его, наконец, прорвало. Она поняла, что это был Шиммер. Он провел процедуру два раза – первый раз с использованием наркотика, нанеся руны на свое тело, сделав из него подобие их Хекстек-устройств…
– А потом… – шептал он сквозь всхлипы, не успокаиваясь даже от ее поглаживаний по голове и теплого дыхания у щеки. – Ампула закончилась… Оно убило Скай.
========== 17 ==========
Ночь опустилась на город бархатным одеялом, сверкающие точки светлячков дрожали в теплом воздухе сада. Виктор сидел на парапете балкона, изредка болтая ногами, ощущая привычную гармонию и умиротворение.
За последние месяцы все так изменилось… Он уже не мог припомнить, когда последний раз он чувствовал себя одиноко.
Были моменты потерянности и грусти, сомнений и метаний, однако они проходили. Впервые в жизни он чувствовал себя полноценным, живым и стоящим всего того, что он хотел получить.
Ему не нужно было много… Ему не нужен был весь мир, но все знания о мире, какие только существуют. Он жадно постигал тайны одна за другой, он искал ответы на свои вопросы, и сейчас, как никогда раньше, он осознавал всю прелесть ремесла ученого.
Он был еще студентом, выпускником, но уже отличился, и все еще было впереди – его ждали великие открытия. Он был в этом уверен.
А еще он понял, какое ускорение дает поддержка, факт, что в тебя верят и тебя ценят.
Не так много людей видели в Викторе Виктора… Его давний наставник Синджед, ученый из Зауна, заметивший мальчишку, увлеченно мастерившего кораблики недалеко от его подземной лаборатории, дал ему основы основ. Именно в подпольной мастерской Виктор начинал свою исследовательскую карьеру, изучал мертвую материю и живые организмы.
Но проекты Синджеда пугали Виктора. Они поражали циничностью, в некоторой степени жестокостью, не оправданной теоретическим милосердием, которое лежало в основе научных изысканий алхимика.
Виктор, обучившись всему, что давало почву под ногами, покинул безумного ученого, начав свои собственные исследования.
Спустя время его заметил Хеймердингер – когда устройства Виктора уже начали пользоваться спросом в Нижнем Городе, – и предложил место в Академии.
Виктор не терпел жалости и снисхождений, и лишь пойдя на сделку с собственным эго, он согласился. Он понимал, что так он сможет продвинуться дальше… Ему было мало подпольных лабораторий и обрывков научных знаний, черпаемых из всего подряд, он нуждался в обширной научной базе, и получить доступ к ней юноша мог только поступив на Инженерный факультет.
Он сдал вступительные экзамены с легкостью, но это было лишь каплей в море его начавшихся испытаний. Его не принимали. Он был изгоем, слишком умным, чтобы найти повод его исключить, слишком нелюдимым, чтобы делать из него игрушку для битья.
Он научился не реагировать, и его оставили в покое. Он приспособился к одиночеству, которое давало бесчисленные возможности для творчества и науки.
Он и подумать не мог, что работать в паре будет еще сподручнее.
Три года он косился на де Блан с опаской и предубеждением, признавая ее авторитет, но не соглашаясь во многих теориях, выдвигаемых смелой студенткой. Три года он не смел приближаться, вступая в споры лишь изредка, когда его протест переливался через край, затмевая осторожность.
Он сам тогда не понимал, почему его так возмущает ее дерзость и ум. Три года она была той самой высокомерной сукой, которую бывало слышно из дальнего конца галереи, пусть она и говорила негромко.
Иногда у Виктора волосы вставали на руках дыбом, когда он слушал ее голос. Это было и пугающе, и приятно.
Приятность Виктор осознал впервые, когда она подошла к нему, стоявшему опершись на трость напротив вывешенных списков, со спины в коридоре.
Их поставили в пару на проект по робототехнике. Галдящие любопытные студенты уже разошлись, вокруг никого не было, и только тогда юноша приблизился к доске объявлений.
– Ты уже знаешь, какого монстра мы сотворим? – прозвучало совсем рядом, и волна мурашек пробежала от затылка до поясницы.
Виктор сжал руку на рукояти трости. Проклятье…
– Да, – произнес он, хотя понятия не имел, что и как им придется делать вдвоем. – Я уже все придумал.
Он не знал, зачем солгал. Наверное, от растерянности.
– Круто, – отозвалась де Блан, вставая рядом, отзеркаливая его задумчивую позу напротив стены со списками. – Я уверена, мы надерем им задницы.
Еще не раз она повторяла эту фразу, неизменно оказываясь права. И почти всегда Виктор предугадывал момент, хитро улыбаясь, уже не пряча предвкушение триумфа, испытывая непередаваемое чувство сопричастности к чему-то грандиозному.
И почти всегда де Блан в этот момент хотелось его поцеловать. Он открывался ей с разных сторон, и это выражение лица, с лукавым прищуром, проступающее через его обыденную меланхоличную хмурость, вызывало восторг.
Он был красивым, и при этом этого вообще не осознавал. Янтарные глаза, выразительные, выдающие все оттенки эмоций; густые каштановые волосы, которые он укладывал челкой набок, и в моменты особой увлеченности они спадали на лоб; бледное лицо с гармоничными чертами, двумя родинками на щеке и над губой; астеническое телосложение, худощавое, но пропорциональное, на котором очень органично смотрелась студенческая форма…