Мечты и ожидания военного времени нашли новые формы выражения, которые часто обходят своим вниманием главные церкви. В Европе этот духовный крах привел, в период между двумя войнами, непосредственно к росту экстремистского и тоталитарного движения, и как следствием этого стало изменение роли церкви в государстве, что открыло доступ к псевдорелигиям и светскому политическому культу. Этими движениями свободно эксплуатируются сверхъестественные надежды и страхи, чтобы оправдать тоталитаризм и состояние государственной агрессии, поклонение себе и поиск козла отпущения. Они предложили новый мир, который надо завоевать любыми средствами.
Как писал Майкл Берли в своих исследованиях о Европейской религии, нацизм и коммунизм в свободной и популярной милленаристской традиции подражают ритуалам и иконографии, и этим дискредитируют церковь. В 1914 г. Германия и Россия имели наиболее агрессивные идеологии священной государственности и борьбы, именно они с 1930 г. стали претендовать на авангардную роль в новом мессианском движении, ищущем мирового господства[23].
Сон религии породил монстров.
Новый христианский мир
Духовные потрясения военных лет имели длительные последствия, вплоть до мировой религиозной революции. Если мы обратимся к истории религий во всем мире за последние столетия, то увидим, что ряд основных направлений вышли за рамки отдельных религий. Одним из них является секуляризация, которая определила большие разделения на Западе, особенно в Европе, и резко снизила ее роль в качестве решающей силы в мировой религии. В то же время мы являемся свидетелями соответствующего роста неевропейских религий. Ислам стал глобальной силой, как и незападные формы христианства. Помимо секуляризации в Европе, самое большее, что дало XX столетие религии, — это рост антисекулярных сил на большей части остального мира, в том числе и в Соединенных Штатах; как результат этого — появление харизматических, фундаменталистских и традиционалистских форм религий. В мире мы также наблюдаем распространение эзотерических и мистических идей как проявлений Нового века. Но все эти тренды также несут на себе отпечаток военных лет, и мы это с Эндрю Престоном метко называем так: «Христианство есть конечная цель гражданской войны»[24].
Христианство начало эту наиболее радикальную трансформацию еще во времена Мартина Лютера. В 1914 г. оно было наиболее прочно в Европе и ее заморских оффшорах, если под ним понимать все то, что связано с его культурными и политическими перспективами. Как заявлял Хилэр Беллок, «Европа есть религия, и религия есть Европа». Общее число считающих себя истинными христианами, по данным на 1914 г., составляло около 560 миллионов, из них 68 процентов проживало в Европе, а 14 — в Северной Америке. Этот христианский мир имел свою географию, хорошо всем известную за 500 лет своим трехсторонним разделением на протестантов, католиков и православных, находящихся, главным образом, в Европе, Северной Америке и в некоторых странах Ближнего Востока еще с древности. Не менее знаком всем из истории тесный союз в большинстве стран церкви и государства. Модель христианского мира, где церковь принадлежит государству, часто беззастенчиво и несправедливо считают христианским миром[25].
Мир изменился очень быстро. Один из филиалов христианства — православие — вошел в эру отвратительного кризиса, когда-либо переживаемого христианским миром за все века прежних гонений на него. Само существование религии было под вопросом в России, на которую до этого приходилось почти четверть мирового христианства. Впервые за все века, когда европейское христианство было силой, его продвижение решили жестко переломить по новой границе — к востоку от Варшавы. В 1914 г. православных было больше, чем протестантов, в соотношении ста к одному; сегодня, наоборот, протестантов больше, чем православных, и составляет три к одному. Даже основным направлениям католической и протестантской церквей, не сильно опустошенным коммунистическими гонениями, пришлось смириться с новым политическим миром и принять, как в древней церкви, альянс с государством, который очень сильно поменял формы их традиционного разделения и независимость.
Помимо кризиса в России, война также разорвала все фазы христианской истории, отключив ее от начальных истоков своего развития. Ближний Восток был родиной христианских общин. А далее можно проследить религиозные корни в Римской империи, от нее — в Армении, Греции, Ассирии, у халдеев и маронитов. Как и все остальные христиане, они бились, чтобы выжить в новой среде, и разработали новые политические идеологии, которые будут доминировать в политике региона до нынешнего века.
24
Кембриджская история христианства, и др. Хью Маклеод, том. 9, Мир христианства с 1914 по 2000 гг. Кембридж: Издательство Кембриджского Университета, 2006; Эндрю Престон, Меч Духа. Щит веры. Нью-Йорк: Кнопф, 2012.
25
Хилэр Беллок. Европа и вера. Нью-Йорк: Пулист Пресс, 1920; Статистика мирового христианства, www.worldchristiandatabase.org/wcd/.