- Погоди, погоди, мой владыка. Я долго решался на это, но все же сообщу, что за твоей спиной строят козни.
- И кто это? - не выдержал Осман.
- Я знаю и так, - подтвердил стоявший позади звездочет, - это те, кто вчера сидел рядом с тобой у трона и предлагал выгодную партию с золотом.
- А-а, Телибад, - почему-то успокоился султан, - я знаю, что у него на уме.
- Но, не он один, - ответил все тот же эмир, - с ним Абдуль-ибн-Саид, Айлаг-о-верты, Эй-ко-Вен и Селихат.
- Что? Моя вторая жена? - вскричал Осман.
- Да, к сожалению, это так, - подтвердил звездочет.
- А почему ты об этом мне раньше не сказал? - рассердился султан, обращаясь к звездочету.
- А зачем, я и так знал, что он скажет тебе это, - и звездочет спокойно отошел в сторону.
- Хорошо, - согласился неожиданно султан, принимая для себя какое-то решение, - я подумаю еще, но особо не надейся. Если не найду другого способа, то выход один - все тот же.
- Спасибо, спасибо, - раскланялся эмир, отступая потихоньку назад, - премного тебе благодарен.
- Ладно, иди, нечего тянуть, - и султан отмахнулся, как от назойливой мухи, погружаясь в свои думы и садясь на трон.
Волнение султана нарастало.
В конце концов, он встал со своего места и заходил по комнате. Звездочет сидел в стороне и, казалось, не обращал на него внимания.
- Я знаю, ты много о чем не договариваешь, - обратился вдруг к нему Осман, - но все ж прошу тебя, объясни, как получилось, что моя жена влезла в это дело?
- Дело не в жене, султан. Дело в самом тебе. Ты уже давно забыл о них всех, а они томятся и ждут твоей ласки. Сколько их, сотни? А сколько тебе надо, как человеку? Скажи честно.
- Откровенно говоря, немного, - согласился султан, - но я не могу этого сделать. Иначе, падет могущество империи. Да и халифат, который меня поддерживает, может отступить в сторону моих давних врагов. Ты ведь это знаешь.
- Да, к сожалению, это правда. Но все же это не единственная причина, по которой она вступила в сговор с другими. Главное это то, что она не может заставить себя разделить первенство между женами. Такой уж у нее характер. Hо все же не это основное. Она узнала о твоей Бахчисарайской деве.
- Как? - удивился султан, - мы ведь хранили все это в тайне.
- Да, хранили, но кое-кто из твоих людей все же не сдержал языка.
- Я вырву им всем злые языки, - нахмурился и вновь заходил по комнате султан, - я оскоплю каждого, кто осмелится вступить с ней в контакт, а тем более в заговор.
- Ты что, хочешь оскопить самого себя? - засмеялся звездочет.
Султан ошарашено посмотрел в его сторону и сам засмеялся.
- О, Аллах, а ведь это правда. Ну ладно, сейчас не до этого. Лучше посоветуй, что сделать.
- Не знаю, дело твое, ты повелитель - тебе и решать. Я лишь смотрю на звезды, дают ли они добро или нет.
- И что же говорят они сейчас? - хитро прищурил глаз султан.
- Они говорят, что пора тебе взяться за дело самому и посерьезней, - ответил звездочет.
- Да, это правда. Но, что будет с моим сыном? Успею ли я перехватить их подлог или уже поздно?
- Вряд ли, но я знаю другое. Он сядет на это место, невзирая ни на что.
- Дай, Аллах, - ответил султан и вновь принялся мерить шагами комнату.
- Абдах не допустит этого, - вновь сказал султан, - он мне предан, - как-то неуверенно продолжил Осман.
Звездочет ничего не ответил и оставил его наедине со своими мыслями.
Спустя минут двадцать, после очередного погружения в думы, Осман позвал своего эйфира.
- Вели седлать, мы выходим в поход. Сообщи об этом всем, кому нужно, - и султан удалился из комнаты.
Эйфир тоже вышел, и комната оказалась пуста.
Но через минуту вдалеке зала появилась чья-то голова, а затем и все тело.
Это был человек среднего роста, одетый в одежды султанского поводыря. Он быстро выскочил из занимаемой им ниши и пошагал из комнаты.
За ним последовала другая тень, одетая в такие же одежды, разве что отличавшиеся размером и цветом.
Вскоре они скрылись из виду. В комнату вошли двое.
Это были слуги, которые занялись уборкой. Один сказал другому:
- Ты видел, как султан отрезал уши нашему бею во время прошлого совета?
- Нет, - ответил второй.
- А я видел. И правильно сделал султан. Бей сильно заелся в последнее время. Даже таких, как он, перестал уважать, не говоря уже о бедняках.
- А, что толку, - ответил опять другой, - нам-то от этого не легче.
- Это нам, - согласился первый, - а кому-то повезло.
И они дальше продолжили свой труд .
Затрубили горны и трубы.
Весь дворец перепуганно зашумел. Повсюду сновали слуги, бегали какие-то люди в одеждах, схожих султанским писарям, и, то и дело, раздавались какие-то команды.
Наконец, на площади внутри дворца образовалась колонна всадников и колонна мулов, запряженных в повозки, в основном состоящих из деревянных обшитых вокруг основы досок и легких наметов сверху.
Среди всего этого очень ярко выделялась султанская повозка. Вся покрыта золотыми росписями, а также украшена в отдельных местах настоящими изумрудными камнями и алмазами на вышитом серебром полотне и со знаменем на борту. Но она была пуста.
Сам султан сидел на своем белом коне впереди колонны. Стоял небольшой шум, но вскоре султан поднял руку и все затихло.
- Я уезжаю ненадолго. Всего на пару дней, поохотиться, - обратился он к знати, - за меня остается мой старший визирь. Все законы в его руках. Слушайте и повинуйтесь. До скорого.
Осман пришпорил коня, и колонна двинулась к воротам. Зрелище для простого люда было огромным.
Поэтому, многие побросали работу и выбежали смотреть на дорогу. Оставалось непонятным, откуда они все это узнали.
Но делать нечего и колонна во главе с самим Великим Османом двигалась вперед.
Толпа восторженно кричала и падала к ногам, когда султан проезжал мимо какой-то ее части. Повсюду раздавались приветствующие возгласы, и даже стоны от того, что задние давили на передних, то и дело, выбрасывая кого-либо под ноги лошадей рядом идущей охраны.
Султан гордо восседал на своем белом коне в золотой с алмазами упряжи.
Все седло было усеяно мелкими, играющими на солнце камнями и покрыто легкой серебряной павеликой.
Осман был, как и все, смугл телом и лицом с небольшой бородкой, и такими же черными усами. Подстрижен он был довольно коротко, но не так, чтобы тыльная его часть головы светилась на солнце.
На голове возвышался красивый, расшитый золотом, серебром и усеянный алмазами тюрбан со вставленными изнутри пятью павлиновыми перьями разной расцветки.
Темно-вишневая, с широкими отворотами и белыми наконечниками на рукавах сулейма покрывала его тело. Она также была рассыпана серебром, золотом и усеяна изумрудными камнями.
Из-за пояса выглядывал старинный родовой кинжал, весь из золота и серебра. Рукоять его блестела на солнце, то и дело, сверкая и бросая в толпу разных цветов оттенки.
На боку висел кривой ятаган, такой же, как и у всех воинов, но разукрашенный драгоценностями.
Рукоять была из зеленого малахитового камня, а ножны из белой слоновой кости, доставшейся тоже от предков.
Сами ножны представляли собой настоящий бивень слона с нанесенными гравировками из сцен древности.
Ноги султана украшали невысокие сапоги ярко коричневого цвета с золотыми застежками на боках. К ним приторачивались и шпоры.
Но это был только тот нарядный костюм, в котором султан выходил к людям.
В походе же он снимал с себя все это и одевался, как все. И вовсе не из-за боязни, что его кто-то распознает, а просто потому, что знал цену вещам и тем же драгоценностям.
"Это чудесный людской труд и его надо беречь", - так он говорил всегда своим слугам при переодевании.