Скиннеры показали мне все обязательные достопримечательности. Я кормила голубей на Трафальгарской площади; спустилась в метро – несколько отталкивающий опыт для ребенка. Я посетила зоопарк, где покаталась на слоне и в ужасе отшатнулась от рептилий, последнее предвосхитило мои будущие отношения с Флит-стрит{ Улица в Лондоне, где располагаются газетные издательства. (Прим. ред.)}. Оксфорд-стрит меня разочаровала. Она оказалась гораздо уже, чем представлялась мне в воображении. Мы посетили собор Святого Павла, где Джон Уэсли молился в утро своего обращения, и, конечно, здание парламента и Биг-Бен, которые совершенно не разочаровали. Я сходила взглянуть на Даунинг-стрит, но в отличие от юного Гарольда Вильсона{ Вильсон Джеймс Гарольд, барон Риво (1916–1995), политик-лейборист, лидер партии с 1963, премьер-министр Великобритании (1964–1970, 1974–1976); один из выдающихся британских государственных деятелей XX в. Слова М.Тэтчер должны навести читателя на мысль о ее скромности и непомерных амбициях лейбористского политика. (Прим. ред.)} не почувствовала своей связи с домом номер десять.
Кульминацией всех моих восторгов стал мой первый визит в театр Кэтфорд в Льюисхэме, где мы смотрели знаменитый мюзикл Зигмунда Ромберга «Песня пустыни». Три часа я провела в другом мире, унесенная, как и героиня, бесстрашной Красной тенью. Впечатление было так сильно, что я купила ноты и играла по ним дома. Было трудно покидать Лондон и Скиннеров, которые так меня баловали. Ведь благодаря их доброте я увидела, выражаясь словами Талейрана, la douceur de la vie (сладость жизни).
Наша религия была не только музыкальной и социально ориентированной, но также и интеллектуально стимулирующей. Основной политической тенденцией среди методистов и других протестантов в нашем городе была близость к левому крылу и даже пацифизму. Методисты в Грэнтеме организовали референдум 1935 г., распространяя среди избирателей опросный лист, по итогам которого большинство проголосовало «за мир». В истории не зафиксировано, как сильно Гитлер и Муссолини были тронуты таким результатом, но в доме Робертсов были свои взгляды на этот счет. Референдум был нелепой затеей, отчасти приведшей к отставанию национального перевооружения, необходимого, чтобы отпугнуть и в конечном итоге одержать победу над диктаторами. По этому и другим вопросам мы, стойкие консерваторы, имели свое особое мнение. Наш друг Скиннер был энтузиастом референдума. Он был добрейшим и святейшим человеком; годы спустя он венчал меня и Дэниса в лондонской часовне Уэсли. Но человечность не заменяет политической трезвости.
Богослужения, посещаемые каждое воскресенье, оказывали огромное влияние на меня. Приглашенный конгрегационалистский священник, реверенд Чайлд, прояснил для меня смелую для тех дней мысль, что в грехах отцов (и матерей) нельзя обвинять их детей. Я и сегодня вспоминаю его порицание ханжеской тенденции называть детей, рожденных вне брака, незаконными. Все жители знали, кто в городе родился без отца. Слушая реверенда Чайлда, мы осознавали свою вину в том, что относимся к ним по-другому. Времена изменились. Давно печать незаконнорожденности не ставится не только на ребенке, но и на родителях, при этом число детей, живущих в бедности, увеличилось. Мы все еще не нашли способ совместить христианское милосердие с разумной социальной политикой.
Когда разразилась война и смерть приблизилась к каждому, богослужения стали эмоциональнее. На одном из них, вскоре после Битвы за Англию{ Точнее Битва за Британию (10 июля – 30 октября 1940 г.). В ходе воздушных боев Королевские ВВС Великобритании отразили попытки авиации Третьего рейха уничтожить британские ВВС, разрушить промышленность и инфраструктуру юга страны, деморализовать население и принудить Великобританию к заключению мира. Термин ввел в употребление У. Черчилль. (Прим. ред.)}, проповедник сказал, что всегда «малыми силами спасают многих»: так было с Христом и апостолами. Меня вдохновила тема другой проповеди: рожденные в бурю будут готовы справиться и с грядущими бурями. Это было доказательством великого Божьего провидения и основанием для веры в будущее, как бы тяжело ни было сегодня.
В нашем доме всегда много трудились, отчасти потому, что праздность считалась грехом, отчасти потому, что всегда было много работы. Как я упоминала, когда было необходимо, я помогала в магазине, а благодаря моей матери, я узнала, что значит управляться с домашним хозяйством так, чтобы все работало как часы, даже если целый день она провела за прилавком, обслуживая покупателей. Хотя перед войной у нас была горничная, а после войны помощница на пару дней в неделю, мама всегда много трудилась по дому сама, а это требовало гораздо больше усилий, чем в современном доме. Она научила меня правильно гладить мужские рубашки и вышитые изделия. Огромные утюги нагревались на открытом огне, а чтобы придать идеальный вид белью, смазывали утюг свечным воском. Как ни странно для тех лет, в средней школе мы изучали домоводство – все, от правильной стирки до управления семейным бюджетом. Тем самым я была вдвойне подготовлена к управлению домашним хозяйством.