Поясним это на конкретном примере. Как известно, Лаврентьевская летопись состоит из отдельных частей: сразу после «Повести временных лет» в ней идет текст с преимущественно южнорусскими известиями (1110–1161 гг.), а после двухлетней лакуны (1162 и 1163 гг.) начинается летопись преимущественно с известиями Владимиро-Суздальской земли. Казалось бы, именно в соответствии с этим делением и должно проходить в летописи чередование календарных стилей.
Но, на взгляд Н.Г. Бережкова, чередование стилей в Лаврентьевской летописи никак не связано с общепринятым ее делением на отдельные части. Если взять события за XII в., то в Лаврентьевской летописи они распределяются следующим образом: годы 1110–1113, 1117–1118, 1133–1137 ультрамартовские; 1115–1170 в целом мартовские; 1170–1205 в целом ультрамартовские, но 1178, 1180 мартовские. Более того, чтобы хоть как-то «втиснуть» летописную хронологию в свою схему, исследователю, помимо мартовских и ультрамартовских лет, пришлось включить в нее искусственные годы «ниже мартовских»[32].
Подобная конструкция в чем-то напоминает созданную во II в. н. э. Птолемеем геоцентрическую модель мира. Полагая, что центром Солнечной системы является Земля, для объяснения видимых неравномерных движений небесных светил (с попятными движениями планет) он представил их в виде комбинации нескольких равномерных движений по окружностям (эпициклы, деференты, экванты). И только в XVI в. Николай Коперник смог дать настоящую картину механики звездного неба.
Проиллюстрируем ошибочность построений Н.Г. Бережкова анализом датировок событий семейной жизни Марии. Легко убедиться, что Лаврентьевская и Ипатьевская летописи датируют их по-разному. Так, Лаврентьевская летопись датирует рождение сына Марии Владимира 1194 г., а Ипатьевская летопись относит его к 1192 г.[33] Ту же временную разницу видим в датах событий, случившихся в семье Марии в один и тот же год: замужество дочери Верхуславы и рождение сына Юрия (будущего героя битвы на реке Сить). Лаврентьевская летопись рассказывает о них под 1189 г., а Ипатьевская – под 1187 г.[34] Количество подобных примеров можно продолжить.
Н.Г. Бережков, стремясь выяснить хронологию этих событий, попытался датировать их соответственно 1188 и 1193 гг.[35] При этом у него оказалось, что составители летописей (как во Владимиро-Суздальской земле, так и в Киеве) при переводе дат ошиблись в прямо противоположные стороны, причем, что самое главное, одновременно. Внимательный читатель, следуя формальной логике, может предположить, что на Руси в конце XII в. в употреблении одновременно бытовали два календарных стиля: в Южной Руси – мартовский, а в Северо-Восточной – ультрамартовский. Но в это поверить весьма сложно.
Ошибка Н.Г. Бережкова заключается в непонимании самого характера летописания. Как создавались летописи? В сознании наших современников это выглядит примерно следующим образом: где-то в княжеских или монастырских покоях сидел летописец, составлявший годовые хроники современных ему событий. Впоследствии они стали основой для летописных сводов.
Однако подобная картина весьма далека от реальности. В действительности летописи зачастую составлялись «задним числом», много позже описываемых в них событий, а временной промежуток мог измеряться даже не годами, а целыми десятилетиями. Так, Лаврентьевская летопись, законченная в 1377 г., была составлена на основе Владимирского свода 1305 г. Но откуда летописец брал недостающие сведения о более поздних событиях? Если вспомнить, что свод, предшествующий Лаврентьевской летописи, создавался при Владимирском великокняжеском дворе, становится понятным, что летописец при его составлении широко использовал отложившиеся в княжеском архиве материалы[36].
Применительно к нашей теме это были документы о рождении княжеских детей. Известно, что рождение у монархов детей, и в первую очередь сыновей, было не только личным, но и общественным делом. Об их появлении на свет широко оповещались все подданные. Эта традиция была крайне устойчива и дожила в России вплоть до начала XX в. Таковы были, к примеру, известные по источникам грамоты русских царей, а затем манифесты российских императоров о рождении у них детей. Они рассылались по всем городам страны.
Сохранилась, к примеру, грамота царя Алексея Михайловича от 1 июня 1661 г., направленная пермскому и соликамскому воеводе С.П. Наумову: «В нынешнем во 169 году мая в 30 день за молитвы святых отец Бог простил царицу нашу и великую княгиню Марью Ильиничну; а родила нам сына царевича и великого князя Феодора Алексеевича всея Великия и Малыя России, а имянины ему июня 8 числа. И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б велел собрать в съезжую избу всяких чинов служилых людей, и нашу великого государя радость им сказать»[37]. Одновременно из Москвы духовными властями отправлялись «богомольные грамоты», которые зачитывались публично в церквях, после чего в храмах совершались благодарственные молебны. С этого момента имя новорожденного должно было поминаться во время церковных служб наряду с именами остальных членов царской семьи.
32
Так, по подсчетам Н.Г. Бережкова, в Лаврентьевской летописи за 1110–1304 гг. содержатся 101 мартовский год, 90 ультрамартовских, 4 года ниже мартовских.
36
В литературе встречается утверждение, что Лаврентьевская летопись была составлена в основанном Всеволодом Владимирском Рождественском монастыре, поскольку вплоть до начала XVIII в. она хранилась в указанной обители. Затем летопись попала в книжное собрание Новгородского Софийского собора, откуда в 1791 г. была отправлена в Москву и перешла к обер-прокурору Синода А.И. Мусину-Пушкину, известному открытием «Слова о полку Игореве». Позднее тот преподнес летопись императору Александру I, который в 1811 г. передал ее в Публичную библиотеку (сейчас Российская национальная библиотека) в Санкт-Петербурге, где она находится и поныне. Более распространена версия о создании летописи в Нижнем Новгороде. На это указывают заключительные строки памятника, где говорится, что монах Лаврентий закончил свою работу весной 1377 г. при великом князе Дмитрии Константиновиче Суздальском и епископе Дионисии (см.:
37