— Принеси немного лемносского вина, — властно распорядился я, ибо один ее вид был мне неприятен. — Хотя постой — принесешь его немного позже в комнату Гекамеды и обслужишь нас там.
Гортина тупо уставилась на меня, словно я говорил на иностранном языке.
— Ты сказал… принести вам вина? — запинаясь и моргая, переспросила она.
— Да. Лемносского вина.
— Мемлосского?
— Нет, идиотка! Лемносского!
— Хорошо… — Она повернулась и, слегка пошатываясь, вышла в коридор. Я не смог удержаться от смеха.
— Во имя Паллады, что с ней такое? — удивленно спросила Гекамеда.
— Ничего, — ответил я, — кроме того, что она мертвецки пьяна. Наверняка выпила квинту дешевого вина, когда выходила утром, — и вот результат. Иди в свою комнату и устраивайся поудобнее — когда будешь готова, позови меня.
Последующие события доказывают, что можно вплотную приблизиться к катастрофе, не испытывая никаких предчувствий, хотя многие убеждены, что вера в богов указывает им верный путь.
Приняв ванну и умастившись килетскими благовониями, я направился в комнату Гекамеды. Вскоре пришла Гортина, неся на дешевом деревянном подносе мой самый дорогой золотой сосуд вместе с кубками и тарелкой с сыром.
— Налей мне вина, — попросил я Гекамеду.
Она повиновалась, а Гортина пошла за печеньем, все еще шатаясь, как моряк во время шторма. Поднеся кубок к губам, я посмотрел на Гекамеду, думая о том, как прекрасны ее усталые глаза и как свежа кожа после ванны.
Пью за твою красоту, — сказал я и сделал глоток.
В следующую секунду я вскочил, бросив кубок на стол и вылив на пол его содержимое.
— Великий Вакх[83]] и все боги Олимпа! — вскричал я в гневе. — Что принесла нам эта мерзавка? Не пей, Гекамеда, ты можешь отравиться! Гортина! Гортина!
— Ты сошел с ума? — воскликнула Гекамеда, ставя кубок на стол. — Или ты тоже пьян?
В этот момент в дверях появилась Гортина с огромным блюдом печенья. Шагнув вперед, она споткнулась о порог и растянулась во весь рост, рассыпав по всему полу печенье.
— Кто-то дал мне подножку… — бормотала она, глупо ухмыляясь.
Я в бешенстве взмахнул кулаком. Гекамеда расхохоталась.
— Очень смешно! — воскликнул я. — Что ты принесла нам, деревенская девка? Вставай, пока я тебя не прикончил!
Гортина с трудом поднялась на ноги.
— Кто-то дал мне подножку! — уверенно повторила она.
Было ясно, что только побои способны привести ее в чувство. Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль. Я быстро вышел из комнаты и направился в буфетную.
Мои худшие опасения подтвердились. На столе стояли мои последние четыре кувшина, где я хранил лемносское вино. Все были пустыми. Рядом стоял пустой бочонок из-под фессалийской жидкости, которой Ферейн мыл полы и окна. Эту жидкость Гортина принесла нам в золотом сосуде!
Я вернулся в комнату Гекамеды.
— Проклятая девка! — крикнул я, подойдя к Гортине и замахнувшись на нее. — Неудивительно, что ты пьяна! Ты вылакала мое лемносское вино до последней капли! Четыре кувшина драгоценного напитка оказались в твоем жалком теле! — Боюсь, что в моем голосе и взгляде было больше зависти, чем гнева.
— Идей! — воскликнула Гекамеда. — Неужели ты ударишь ее? Стыдись!
— Не бойся, — сказал я, опустив руку. — Это было бы оскорблением напитку в ее утробе. Оставь нас, Гортина, если ты в состоянии ходить.
Гортина вышла, шатаясь и что-то бормоча себе под нос, а я снова отправился в буфетную — за прамнийским вином, способным по крайней мере утолить жажду.
— А где Ферейн? — спросила Гекамеда, когда я вернулся. — В конце концов, это его вина, а не ее.
— Почему? У Ферейна сегодня свободный вечер. Не может же он сторожить мое вино во время своего отсутствия.
— Как бы то ни было, у Гортины недурной вкус. — Гекамеда принялась поддразнивать меня по поводу моей нелепой вспышки всего лишь из-за потери четырех кувшинов вина, поэтому я вскоре отправился искать одиночества в своей комнате.
Можно подумать, что лемносское вино бьет из фонтанов на площадях! В течение осады цена на него несколько раз поднималась до пяти дистатеронов за кувшин. Я так расстроился, что лег бы спать натощак, если бы Гекамеда не настояла, чтобы я разделил с ней ужин в виде мяса с травами.
На следующее утро я проснулся рано. Приняв ванну, одевшись и отпустив цирюльника, который, как обычно, исцарапал меня тупой бритвой, я отправился на поиски Гекамеды. Но вместо нее я обнаружил Ферейна, который сообщил, что дочь Арсиноя отправилась на утреннюю прогулку по дворцовой территории.
— Одна? — осведомился я.
— Да.
— Но ты предупредил ее, что…
— Да, она сказала, что не пойдет дальше второй аллеи.
Не слишком довольный полученными сведениями, я вернулся к себе в комнату подготовить несколько свитков пергамента с приказами о жертвоприношениях, приказав Ферейну принести мне чашу прохладительного напитка.
Услышав шаги через несколько минут, я обернулся и увидел стоящую на пороге Гортину.
— Я принесла тебе напиток, — робко заговорила она.
— А почему не Ферейн?
— Он был занят и прислал меня.
— Хорошо, поставь его на стол.
Она направилась к столу уверенным шагом. Я с удивлением наблюдал за ней. «Неужели это вчерашняя Гортина?» — спрашивал я себя, ибо сегодня ее внешность только радовала глаз.
Поставив чашу на стол, Гортина подошла к двери и повернулась.
— Ты не сердишься на меня, Идей? — спросила она после паузы и добавила, прежде чем я успел ответить: — Я имею в виду, из-за лемносского вина. Мне очень жаль.
Когда ты ушел с Гекамедой к Скейским башням, я была вне себя от ярости и едва понимала, что делаю. Я знаю, что ты меня не любишь, но простишь ли ты меня?
Видеть свирепую Гортину робко молящей о прощении было приятно само по себе, не говоря уже о ее блестящих глазах, белых обнаженных плечах и смуглых щеках.
— Простить тебя? — отозвался я. — Охотно. Подойди сюда, Гортина.
Девушка медленно шагнула вперед, не сводя с меня глаз, словно старалась прочитать мои мысли. Полупрозрачный хитон подчеркивал все линии ее гибкого тела; она двигалась с той непринужденной природной грацией, которая свойственна диким кошкам.
— Подойди, Гортина, не бойся меня. — Я усадил ее на скамью рядом с собой. — Я хочу поговорить с тобой. Скажи, у тебя есть любовник?
Она улыбнулась, сверкнув перламутровыми зубами, и просто ответила:
— Нет.
— Вот как? И ты думаешь, я этому поверю?
— Это правда. Я с детства принадлежу Елене Аргивской и никогда не смотрела благосклонно ни на одного мужчину, пока не увидела тебя.
— Но в этом нет надобности. Я твой господин.
— Да, но я заставила тебя взять меня к себе.
— Значит, ты не ненавидишь меня?
Гортина молча устремила на меня призывный взгляд из-под полуопущенных темных ресниц. Сам не знаю, как это произошло, но моя рука обвила ее плечи.
— Я твоя рабыня, — прошептала она. — Рабыня по доброй воле, Идей. Гортина не холодна — хочешь ощутить жар ее пламени? Ты ведь знаешь девушек Грей — недаром Елена, которая рождена для любви, выбрала меня из их числа.
Гортина склонилась ко мне, прижавшись щекой к моему плечу. Кровь закипела у меня в жилах, и я привлек ее к себе.
Не знаю, какое безумие овладело мной, заставив обратить взгляд на рабыню, словно она была царской дочерью. Было ли это безумием или слабостью? Те, кто знаком с обычаями Трои, едва ли станут осуждать меня, как бы я ни порицал себя сам. Даже Гектор, чьи моральные качества превозносились жрецами в качестве примера для молодых, развлекался с танцовщицами, покуда дома его ожидали объятия верной жены Андромахи.
Я тоже не искал в компании Гортины ничего, кроме развлечения. Что из того, что я обнял ее? Какой мужчина на моем месте поступил бы иначе? Если меня упрекнут в слабости, могу лишь ответить, что я вскоре сполна расплатился за нее. Повторяю — я искал всего лишь безобидного развлечения, но понял, что других в этом будет нелегко убедить.
«Другой» была Гекамеда, которая, вернувшись с прогулки и бесшумно войдя в комнату, увидела Гортину в моих объятиях. Не без смущения должен признать, что мои губы прижимались к губам грейской девушки.