Бенедикт Каутский, австрийский еврей и социалист, сидевший в 1938...45 гг. в Дахау, Бухенвальде, Освенциме и снова в Бухенвальде, писал в своей книге «Дьявол и проклятый» [72]:
«Для обычного заключенного жизненно важным было то, кто заправлял в лагере: политические или уголовники. В таких лагерях, как Бухенвальд или Дахау, политические из числа лагерных функционеров ловко, по мере возможности, распределяли даваемую СС работу, подавляли в зародыше некоторые планы СС, саботировали путем пассивного сопротивления их результаты. В других же лагерях, где правили уголовники, например, в Освенциме и Маутхаузене, царила коррупция и узников обманывали в еде, одежде и пр., кроме того, одни очень жестоко издевались над другими».
Конечно, и политзэки были не ангелы. В «Лжи Одиссея» Рассинье описывает террор коммунистов в Бухенвальде, безжалостное обращение с инакомыслящими и отнятие у них продовольственных посылок, что для многих было равносильно смертному приговору [73].
Участь заключенного во многом напоминало лотерею: кто заправлял в лагере — «зеленые» или «красные»? Был ли лагерь построен или нет или узникам нужно было самим его строить в страшных санитарных условиях, вкалывая до посинения? Был ли начальник грубиян-взяточник, как Карл Кох в Бухенвальде, или относительно приличный человек, как сменивший его Пистер?
В принципе, лишь начальник лагеря мог назначать наказания: запретить переписку, послать работать в воскресенье, заключить в ШИЗО, сократить пайку, подвергнуть наказанию палками (максимум — 25 ударов), хотя в последнем случае обычно требовалась санкция Берлина. Однако зачастую все эти правила были простой бумажкой. Всякое дело зависит от исполнителя, а служить в концлагеря шли, конечно, не сливки общества. С проштрафившимися порой поступали весьма сурово. Борьбой с коррупцией и жестокостями в лагерях занимался судья-эсэсовец Конрад Морген из Управления имперской безопасности, который некоторым из виновных вынес смертный приговор. Герман Флорштедт, пресловутый комендант Майданека, был повешен в присутствии заключенных [74]. За взятки и убийства к стенке был поставлен бухенвальдский комендант Кох [75]. Вышеупомянутый Каутский, безупречный свидетель, описывает как сносные — во всяком случае до войны — условия в образцовом лагере Дахау: труд был тяжелым, но не бесчеловечным, пища — обильной и хорошей [76]. Фавр, наблюдатель из Швейцарии и посланец Международного Красного Креста, в августе 1938 года, после посещения Дахау, писал в отчете [77]:
«В лагере находится более 6 000 заключенных… Условия заключения: прочно построенные, светлые и хорошо вентилируемые бараки… В каждом бараке вполне современные и очень чистые ватерклозеты, кроме того, имеются умывальники… Летом работа длится с 7 до 11 и с 3 до18 часов, зимой — с 8 до 11 и с 13 до 17 часов; суббота, после полудня, и воскресенье — выходные дни… Довольствие: пища готовится в больших и очень чистых кухнях. Она — неприхотлива, но зато всякий день обильна, разнообразна и приличного качества… Каждый заключенный может еженедельно получать от родных 15 марок на улучшение своего довольствия… Начальство ведет себя корректно. Узники могут писать семьям — раз в неделю открытку или письмо… Дисциплина отличается однако большой строгостью. Караульные солдаты, не колеблясь, применяют оружие при попытке к бегству… Провинившиеся сидят в одиночках, просторных и довольно светлых… наказание палками назначается только в исключительных случаях и применяется крайне редко… Оно, по-видимому, очень болезненно и его сильно боятся… Если караульный солдат изобьет заключенного, его строго наказывают и увольняют из СС… Хотя обращение с узниками довольно строгое, его однако нельзя назвать бесчеловечным. С больными обращаются по-доброму, чутко и профессионально».
Освенцим I. Auschwitz. Ватерклозет.
Если до войны зэков в лагерях лишь иногда было более 20 000 человек *, то после ее начала их число стало быстро расти. Война и оккупация иностранных государств привели к тому, что лагеря стали международными; в них из оккупированных государств непрерывно поступали борцы Сопротивления и политически неблагонадежные лица; затем пошли военнопленные, а с 1941 года — все возраставший поток евреев. Общее ухудшение условий жизни особенно остро ощущалось в лагерях, и голод стал постоянным спутником большинства узников.
Kautsky, s.9
Rassinier, 1950, p.162 ff.
Burg, 1979, s.28
Hohne, s.354
Kautsky, s.246
Favez, S.538 ff.
Летом 1937 года в лагерях насчитывалось всего 7500 заключенных (включая уголовников) (см. Мауеr, 5. 245). Для сравнения укажем, что в Израиле, население которого в 18 раз меньше, за решеткой по политическим причинам сидит 15000 палестинцев (Вельтвохе. 22.10.1992). — G.