«Помещение было площадью 5 кв.м. и высотой 3,5 метра. На потолке, на определенном расстоянии друг от друга, находились 17 плотно закрытых головок душа. При виде их вряд ли можно было угадать смертоносное назначение. Они были похожи на безобидные гидранты. Работавшие в крематории зэки предупредили меня: каждая жертва как бы в насмешку получает полотенце и кусочек мыла, прежде чем войти в помещение. Подобным образом у несчастных поддерживалась иллюзия, что они идут в душевую.
За ними затворялась тяжелая железная дверь с резиновой прокладкой по краям толщиной в полсантиметра, что затрудняло приток воздуха.
Стены внутри были гладкими, без трещин, будто отлакированные. Рядом с косяком виднелись четыре кнопки: красная, желтая, зеленая и белая.
Меня однако заинтересовала одна деталь: я не понимал, каким образом газ проходил через головки душа. Рядом с помещением, где я находился, шел коридор. Я вошел в него и увидел большую трубу, которую трудно было обхватить двумя руками и которая была покрыта приблизительно сантиметровым слоем резины.
Рядом была рукоятка, повернув которую слева направо, открывали доступ газу. Давление газа было столь сильным, что меня бросило на пол; ни одна жертва не могла поэтому спастись от того, что немцы называли «медленной и сладкой смертью».
Под местом, где трубы входили в газовую камеру, размещались такие же кнопки, что и у наружной двери: красная, зеленая, желтая и белая. Они, очевидно, служили для дозировки проходившего газа. Все, действительно, было сделано строго научно. Сам дьявол не мог бы придумать лучше. В другой раз я вошел в газовую камеру, чтобы узнать, где располагается крематорий.
Мне сразу бросился в глаза своеобразный железный конвейер. Этот прекрасно сделанный механизм непрерывно двигался и заканчивался у горящих печей. На него укладывались трупы, сложенные в соседнем помещении, и он доставлял их в печь.
При моем незабываемом и страшном посещении механизмы работали на полную мощность и были загружены …
При следующем посещении этого ада я в суровой тишине проследовал дальше и открыл дверь третьего помещения. То был склад.
Там громоздились трупы, которые в тот же день не сжигались и потому они ждали следующего. Не видя этого, трудно представить весь ужас третьего помещения. Справа, в углу, лежали голые, раздетые мертвецы, брошенные как попало друг на друга и странно скрюченные. Челюсти у них были разворочены — вынимали золотые протезы; я уж не говорю о мерзких «обысках», проделываемых с трупами, дабы удостовериться, что нигде не спрятаны драгоценности, могущие пополнить казну нацистских чудовищ…
Взглянув в последний раз на это место ужаса и позора, я, при свете пламени, вырывавшемся из печей на высоту 8...10 метров, прочел на стене крематория циничное четверостишие:
Наконец моему взору представилось то, что было гордостью немецкой науки: гора длиной в километр и высотой полтора метра из пепла, который был аккуратно вынут из печей и предназначался для удобрения полей капусты и свеклы! Сотни тысяч людей, живыми вступив в этот ад, покидали его в виде удобрений… Нечаянно проникнув сюда, я увидел теперь все, что хотел».
Можно ли на основе данных свидетельских сообщений выяснить: было ли в Бухенвальде несколько газовых камер или всего одна? Аббат Энок недвусмысленно упоминает одну камеру, тогда как в документе французского правительства и рассказе богослова Отера использовано множественное число. В обоих сообщениях ничего не сказано о числе камер, хотя, по словам Отера, одни были устроены изобретательно, другие — просто, что указывает — камер было несколько, скажем, восемь (кто докажет, что не восемь?). Сложив восемь газовых камер Отера и одну его собрата во Христе Энока и разделив их пополам, можно установить, что в Бухенвальде в среднем было четыре с половиной камеры. На этой основе возникает следующая научно обоснованная картина:
Обреченные на смерть доставлялись по удлиненной железнодорожной ветке прямо в эти четыре с половиной, любовно сооруженные газовые камеры, где газ поступал частью из пористых колонн, частью из головок душа, приводя несчастных к «медленной и сладкой смерти». Когда массовое убийство заканчивалось, подвижной пол камер опрокидывался и трупы падали в находящееся под ними помещение. Поскольку крематорий — как с очевидностью явствует из рассказа аббата Энока — располагался не под камерами, а рядом, то трупы нужно было поднимать наверх. Здесь у них искали золотые зубы и другие ценности, чтобы пополнить казну нацистских чудовищ. Потом трупы умерщвленных доставлялись конвейером в крематорий. Пепел сотен тысяч убитых использовался как удобрение для полей капусты и свеклы!