Они разделись догола, поднялись на палубу катера. Мокроусов отвел «Гаджибей» от берега на глубокое место и затопил катер. И все же Алексей понял, что допустил просчет: у входа в ущелье стояли крестьяне и разглядывали голых моряков, совершенно безоружных. А может быть, любовались гигантом Григорьевым, который мог легко расшвырять их всех.
Дедок с ясными, голубыми глазами снял порыжевший от солнца брыль, спросил:
— Чи белые, чи красные? Та, мабуть, красные, раз следы заметают. Вот я и думаю: отчаянные ребята! Нас не опасайтесь, мы свои, — закончил он благодушно.
— А мы и не опасаемся, — сказал Григорьев весело. — Оглянись, дед, что у тебя за спиной?
Дед проворно обернулся и увидел десантников с гранатами и винтовками.
— Ей-богу, красные! — обрадовался дед. — Вы прямо оттуда? Ладно, потом. Сейчас хлопчики принесут молочка, хлебца, винограда. Да и кое-что для сугреву найдется…
Вскоре появилась еда, которую принесли хлопчики в глечиках и кошелках.
В неведомый и трудный путь выступили ночью. За ночь должны были пройти наиболее опасный участок вдоль главной гряды, по южному склону Караби-яйлы за горы Демерджи, где начинались дубовые и буковые леса. Выходить на дорогу и к берегу не отваживались. Бородатый крестьянин, согласившийся отвести к партизанам, вел их по тропам, известным ему одному. Он знал, где могут быть засады, и обходил такие места далеко стороной. Очень часто приходилось подталкивать подводы, чуть ли не на руках выносить их на более пологий склон. Продвигались бесшумно. Бородатый объяснил, что можно было бы идти через само плато Караби, но пришлось бы делать большой крюк, и, кроме того, Караби-яйла напоминает лысую голову — ни деревца, ни кустика. Им необходимо нырнуть в лес у горы Демерджи, а потом на следующую ночь незаметно пересечь очень оживленный в утренние и дневные часы Ангарский перевал.
Судьба отряда во многом зависела от этого бородатого крестьянина — добровольного проводника. Когда забрезжил рассвет, они увидели иззубренную вершину Демерджи и вскоре вошли в лес. Поднявшись на гору, можно было бы увидеть внизу, у самого моря, Алушту. Но Мокроусова больше интересовало шоссе, пересекающее главную гряду. Это шоссе, соединяющее Симферополь и Алушту, проходило между горными массивами Демерджи и Чатыр-Даг. Заветная гора Чатыр-Даг, на северо-западных склонах которой находился партизанский штаб. А может быть, и штаба уже нет…
Шли они к Николаю Бабахану. Считалось, будто он и есть главный партизанский начальник, по сути — главком.
В Харькове знали, что Бабахан против регулярной Повстанческой армии, он считал, что налеты нужно делать небольшими группами и сразу же уходить в горы.
Все это не нравилось Мокроусову. Догадывался: придется на первых же порах столкнуться с человеком, который уже широко известен в этих краях, которым восхищаются после каждого смелого налета. И на свою призрачную славу Бабахан не позволит посягать никому. Он тут полновластный хозяин, воюет, рискует жизнью, и вот приходит некто Мокроусов и заявляет: я назначен главкомом Повстанческой армии, а вы можете оставаться моим заместителем!
Лес наполнился гомоном, щебетаньем птиц. Десантники расположились было на отдых. Но проводник сказал, что оставаться тут небезопасно, так как неподалеку врангелевцы вырубают лес, заготавливают дрова. Он возмущался тем, что вековые деревья валят целыми участками, тридцатиметровые буки большими партиями вывозят за границу в уплату каких-то долгов.
Отряд поднялся к северу и остановился в верховье ущелья с красными склонами. Укрыв повозки и лошадей за причудливо выветренными скалами, проводник сказал:
— Можно отдыхать.
Это была шестиэтажная пещера, с многочисленными проходами и сталактитовыми галереями. Огромные залы, потолки которых терялись во тьме, настраивали на торжественный лад, будто попал в волшебную страну. Текла река, можно было умыться, напиться. Развели костерок и для подкрепления сил сварили кулеш. А потом под гул подземной реки все, кроме часовых, заснули мертвецким сном. Мокроусову не спалось. Он вышел из пещеры. Огляделся. Ничего угрожающего не было. В ослепительно голубом небе медленно кружил черный гриф. Мелькнуло узкое тело косули и скрылось. Что-то шелестело в зарослях можжевельника. Мир и покой. «Здесь можно будет устроить запасной штаб, — подумал Алексей. — В любой момент легко перерезать шоссе или устраивать засады, а после боя отходить сюда. Беляки вряд ли осмелятся войти в ущелье. Никто отсюда не выкурит, если запасти немного продовольствия»…