Прочитав записку, Картер немедленно собрал охранников и вскоре прибыл на место происшествия. Обменявшись несколькими резкими репликами с возмутителями спокойствия, он приказал охранникам защитить археологов и место раскопок. В начавшейся свалке кому-то из французов крепко досталось, и тот оказался на земле.
Конечно, нет никаких сомнений, что в данной ситуации действия Картера дипломатичными никак не назовешь, поэтому через некоторое время ему передали официальный протест от имени сэра Гастона Масперо. От всей души желая успокоить эту бурю в стакане воды, Масперо попросил Картера принести извинения, с тем чтобы все могли продолжать и далее работать без помех. В послании Масперо ясно читалось раздражение, однако можно было пойти ему навстречу и выполнить эту просьбу, поскольку дело не стоило выеденного яйца [44].
Однако Картер был убежден в том, что он прав, а виноваты во всем французы, поэтому пусть они и извиняются. К несчастью для него, в те времена именно французы официально руководили всеми археологическими раскопками в Египте — это был пережиток, сохранявшийся со времен египетского похода Наполеона Бонапарта. Масперо неплохо относился к своему бывшему ассистенту, однако понимал, что если Картер из-за собственного упрямства откажется от сотрудничества, то им придется пожертвовать из политических соображений. В то же время Масперо высоко ценил работу, которую выполнял Картер, и не желал его терять. Более того, он говорил одному из своих коллег, что просто не представляет, как они будут без Картера справляться. Несколько раз Масперо лично просил его пересмотреть свою позицию, писал друзьям, чтобы те от его имени обратились к нему с той же просьбой, но Картер уперся. Ньюберри впоследствии сообщал: «Картер отказался их [извинения] принести, говоря, что лишь исполнил свой долг, и из-за своего отказа вынужден был оставить свой пост» [45].
В этой ситуации у Масперо не осталось другого выбора, и он с крайней неохотой вынужден был снять Картера с его поста. Любому было понятно, что для человека, который еще совсем недавно считался чужим в этом кругу, и чьи надежды на успех в обществе и финансовое благополучие были связаны только с его работой, подобное развитие событий должно было стать жесточайшим ударом. И если Картер сразу разозлился и возмутился тем, что случилось, то, несомненно, из-за увольнения со службы это его возмущение должно было только укрепиться. Однако, вполне вероятно, что этот инцидент был вовсе не тем, чем казался, а Картер не стал извиняться, руководствуясь некими скрытыми мотивами. Дело выглядело так, будто Картер в этой ситуации, выражаясь современным языком, «работал по своей программе». Очень может быть, что ему требовалось под благовидным предлогом уйти из Службы древностей, чтобы заняться чем-то более значительным, каким-то более дерзким проектом, чем-то очень и очень тайным. И, судя по всему, Картер не сомневался, что, благодаря своим связям с семейством эль-Рассул, он сможет обеспечить себя и без того чахлого жалованья, которое выплачивала ему Служба древностей.
Оказалось, что пьяные французы, сами того не подозревая, дали ему возможность уйти с работы, сохранив репутацию человека с высокими моральными принципами. Масперо и другие коллеги Картера могли возмущаться его упрямством, но одновременно он сохранил их уважение. На самом деле, можно, пожалуй, даже утверждать, что он действовал честнее своих коллег, отказываясь извиняться за проступок, которого, по его глубокому убеждению, он не совершал. Ведь не будь этого инцидента, ему пришлось бы объяснять мотивы своего прошения об отставке, тут же начались бы расспросы, что он собирается делать дальше. Но все случилось так, как случилось, и теперь Масперо и остальные думали, что понимают мотивы Картера, хотя и не соглашались с ним.
Хотя перед Картером маячило совершенно неопределенное будущее, не возникало ни малейшего сомнения, что в Англию он не вернется. В действительности, он возвратился в Луксор, где, по словам Чарльза Бристеда, воспользовался гостеприимством начальника стражи, сыгравшего ключевую роль в поимке расхитителей гробниц из семейства эль-Рассул, которые к тому моменту уже были освобождены [46]. В последующие четыре года Картер делал все возможное, чтобы заработать себе на жизнь. Он вспомнил свою первую любовь — живопись — и продавал свои произведения богатым туристам, останавливавшимся в отеле «Винтер» в Луксоре. Кроме того, он работал на Теодора Дэвиса в качестве внештатного рисовальщика и зарисовывал предметы, найденные в гробницах, где покоились жрецы Иуйя и Туйя. Но, в целом, это было для Картера тяжелое время.