Отношения Карнарвонов и Ротшильдов берут начало в 1847 году, когда барон Ротшильд стал первым евреем, избранным в английский парламент. Ротшильд в силу обстоятельств, естественно, не мог произнести парламентскую клятву, в которой содержались слова «христианство — единственная истинная вера», и на этом основании ему было отказано в праве занять кресло депутата. Последовала бурная реакция, и обстановка в парламенте накалилась до предела, однако тогдашнему лорду Карнарвону удалось ее урегулировать. Он просто предложил, чтобы палата Общин собственным постановлением отменила решения о дисквалификации депутатов, избранных в нее не по партийным спискам. Это сработало, конфликт оказался улажен, а два парламентария стали близкими друзьями. Свое наиболее сильное воплощение эта дружба получила в установлении родственных отношений между двумя семействами, которые возникли после брака пятого лорда Карнарвона и Альмины [53].
В возрасте тридцати лет молодой Карнарвон, находясь в Германии, попал в автомобильную аварию. У него оказались сломаны грудная клетка и челюсть, сильно обгорели конечности. Сердце его едва не остановилось. Спас лорда личный шофер, который вытащил хозяина из-под искореженных обломков и вылил на него холодной воды. После этого происшествия здоровье Карнарвона полностью так и не восстановилось, и с тех пор его постоянно мучили боли. Его вес стремительно снизился до менее чем шестидесяти килограммов, и оставался таким, несмотря на все усилия Карнарвона. Доктор посоветовал ему на зиму уезжать куда-нибудь за границу, с тем чтобы избежать опасностей, которые мог нести холодный и сырой английский климат. А поскольку Карнарвон сам был страстным путешественником, то нет никаких сомнений, что он с радостью последовал этому указанию. В 1903 году он впервые посетил Египет. Тамошний климат оказался вполне подходящим, но так же, как и Теодору Дэвису, Каир показался нашему путешественнику слишком скучным после городов Европы и Америки. Требовалось чем-то развлечься, поэтому, как и многие другие образованные джентльмены до него, Карнарвон от нечего делать заинтересовался идеей поиска сокровищ. Он направился в самый известный в Луксоре отель «Винтер», которому суждено было на несколько будущих лет стать для него домом, и поинтересовался возможностью получить концессию на проведение раскопок [54].
С тем состоянием, которое у него имелось, Джордж Карнарвон, несомненно, мог делать практически все, чего ему хотелось. Как сам он признается в одной своей незаконченной статье, написанной незадолго до смерти, раскопки сразу же вызвали у него огромный восторг. «Примерно с 1889 года самым большим моим желанием и стремлением было участие в раскопках, однако по тем или иным причинам я никак не мог начать их» [55]. Через своего друга лорда Кромера Карнарвон вышел на британского генерального консула в Египте и получил от него лицензию на проведение раскопок в районе Шейх-Абд-эль-Курны. По иронии судьбы данное место находилось на равнине чуть повыше той долины, где как раз жил Картер, когда работал с Эдвардом Невиллем. Рабочие, нанятые Карнарвоном, работали едва ли не целые сутки, когда вдруг наткнулись на то, что показалось непотревоженным погребением. «Известие об этой находке взволновало департамент древностей, и они вскоре прибыли сюда, но тут выяснилось, что это погребение так и осталось незавершенным, — сообщал позже Карнарвон. — Впоследствии, в течение шести недель я проводил там день за днем в клубах пыли. Однако кроме огромного мумифицированного кота, который ныне красуется в каирском музее, я больше не получил никакого вознаграждения за все свои упорные и чрезвычайно запыленные усилия. Однако эта полная неудача, вместо того чтобы разочаровать, произвела на меня совершенно обратный эффект — я заинтересовался этим делом больше, чем прежде» [56].
Несмотря на провал, Карнарвон решил, что ему требуется убедить власти предоставить ему еще один шанс. Он вновь связался со своим другом лордом Кромером и попросил посоветовать, как бы ему получить концессию на раскопки в каком-либо более многообещающем месте. Кромер обратился к Масперо, а тот, в свою очередь, после некоторых раздумий решил, что будет разумно воспользоваться услугами опытного археолога. Человеком, которого порекомендовал Масперо, был не кто иной, как пользовавшийся его глубоким уважением Говард Картер. Итак, после многих лет, проведенных в этой глуши, для амбициозного археолога не могло быть более удачного знакомства. Он, наконец, встретил покровителя и товарища, которого столь страстно хотел обрести. Впрочем, и Карнарвон был рад знакомству не меньше, чем Картер. Он, наконец, нашел человека, который мог придать научную респектабельность его любительским усилиям [57].
55
Winstone, Howard Carter and the Discovery of the Tomb of Tutankharnun, Constable, 1991; pp. 104-6.