В эти первые годы их сотрудничества, невзирая на то, что у них много времени занимали раскопки, которые приносили пользу науке, но отнюдь не приносили доходов, наши партнеры все же смогли заработать в Египте кучу денег. Картер предложил скупать египетские древности, а затем перепродавать их с выгодой для себя. Им было хорошо известно, что Британский музей в Лондоне, музей искусств Метрополитен в Нью-Йорке, а также множество других музеев и коллекционеров по всему миру постоянно ищут памятники эпохи Древнего Египта. В этом смысле никто лучше Картера и Карнарвона не мог бы им помочь. Прибыль, которую они таким образом получали, можно было пустить на финансирование дальнейших раскопок[62].
У Карнарвона с Картером получился неплохой тандем: пользуясь рекомендациями своего друга, лорд начал собирать собственную большую коллекцию египетских древностей. Как выражался сам Карнарвон: «И тогда, и сейчас моя главная цель заключается не в том, чтобы покупать что-то, просто потому что это редкость. В первую очередь, принимается во внимание красота предмета, а не его историческая ценность»[63]. Впрочем, многие из этих так называемых «красивых предметов» тоже затем оказались в коллекциях крупнейших музеев, причем Картер получал прибыль как продавец и комиссионные как агент по продажам[64]. Иными словами, сверх ежемесячного жалованья, которое ему платил Карнарвон, Картер должен был собрать еще довольно приличную сумму. Правда, неизвестно, где он приобретал эти самые артефакты. Существуют серьезные подозрения, что и здесь тропинка вела к дверям семейства эль-Рассул.
Специалисты утверждают, что на одной единственной сделке Картер заработал столько, что мог бы комфортно жить в течение следующих десяти лет. Речь идет о продаже так называемых «сокровищ трех принцесс», богатой коллекции драгоценностей, относившихся ко времени правления XVIII династии. Многие египтологи считают, что это самое замечательное открытие из всех, сделанных в фиванском некрополе, а по ценности оно стоит на втором месте, сразу вслед за сокровищами из гробницы Тутанхамона. Впервые об этой находке стало известно в 1914 году после сильной бури, которая разрушила древнее поле захоронений, известное под названием Кладбище Аписа. В отличие от общепринятого мнения, сильные дожди в Египте случаются довольно часто, и их с восторгом встречают местные расхитители гробниц. Мощные потоки воды регулярно вымывают древние артефакты, таящиеся в скалах или засыпанные песком, что затем служит путеводными нитями ордам охотников за сокровищами. Бывший директор нью-йоркского Метрополитен-музея Томас Ховинг в своей книге «Тутанхамон: нерассказанная история» утверждает: «Когда начался тот самый ливень, члены семейства эль-Рассул тут же отправились на поиски из своего дома в Курне к расселинам в горах. Совершенно неожиданно на них свалилось сказочное богатство, после того как им буквально упал в руки клад драгоценностей, вымытый водой из тайника»[65]. Слухи о находке стремительно достигли ушей известного местного торговца Мухаммеда Мохассиба, который тут же предложил грабителям щедрое вознаграждение за их трофеи. Для пущей сохранности те разделили найденное на несколько частей, но Мохассиб понимал, что пройдет некоторое время, и в его двери постучатся владельцы крупнейших мировых коллекций.
На Западе интерес к египетским древностям рос одновременно с ростом цен на них. В 1912 году Карнарвон написал Уоллису Баджу из Британского музея: «Вы, конечно, слышали, что Морган за 80 000 фунтов стерлингов[66] купил коптские манускрипты, от которых Вы отказались». Конечно, это была огромная сумма, однако теперь уже и более мелкие предметы переходили из рук в руки за тысячи фунтов. Хотя Бадж занимал пост всего лишь помощника смотрителя Британского музея, он еще был известен и как коллекционер, отличавшийся редкостной алчностью, который часто выезжал в Египет, как говорится, на «шоп-туры». Сейчас можно считать доказанным, что он пользовался своим положением в Британском музее в личных целях, вследствие чего многие британские и французские официальные лица называли его методы постыдными и недостойными.