Однако ставка на внешние источники финансирования своих армий, равно как и попытка содержать их за счет населения территорий, на которых они квартировали (принцип «Война кормит войну», «Bellum se ipsum aleat»), оказались в конечном итоге несостоятельными. Военные расходы росли быстро, слишком быстро. «Общая тенденция в эти годы, – отмечал по этому поводу Дж. Паркер, – вызвавшая рост цен на сельскохозяйственные и промышленные товары, привела к росту расходов на содержание и экипировку солдат. Стоимость войны росла так быстро, что государства были не в силах выдерживать ее слишком долго. Война стала, говоря словами одного испанского генерала, «родом торговли, в которой победит тот, кто имеет больше денег», и в которой, согласно высказыванию другого генерала, «победит тот, кто не остановится перед использованием последнего эскудо»…»147. Однако даже для Испании с ее колоссальными на первый взгляд ресурсами такое напряжение оказалось непосильной ношей. В качестве примера можно привести такие сведения: в 1574 г. доходы испанской короны составили 5 978 535 дукатов, тогда как расходы – 10 471 662 дуката (в том числе на содержание испанской армии в Нидерландах 3 737 229 дуката и на войну с турками еще 2 052 634 дуката – в сумме 5 789 863 дуката, почти весь доход казны). Таким образом, дефицит бюджета составил 4 493 127 дукатов. Естественно, что продержаться на плаву Испания могла только за счет внешних заимствований (например, тот же Карл V регулярно занимал деньги у семейства немецких банкиров Фуггеров), но как долго это могло продолжаться?148 В итоге она просто надорвалась под непомерной тяжестью имперского величия, и испанская корона, неспособная и далее ее нести, неоднократно объявляет о своем банкротстве (в 1575, 1596, 1607, 1627 и 1647 гг.).
Таким образом, главная проблема, которая оказалась неразрешимой для средневековых монархов – содержание более или менее длительный промежуток времени достаточно крупных воинских формирований, вооруженных и подготовленных по последнему слову тогдашней военной техники, не нашла удовлетворительного решения и в XVI в. По существу, на исходе Средневековья прямая зависимость между военной мощью страны и уровнем ее экономического развития снова заявила о себе в полный голос. Отсутствие необходимых средств для ведения длительных, дорогостоящих кампаний и осад неизбежно вело к затягиванию военных конфликтов, которые развивались неравномерно – вспышки активных боевых действий перемежались временами затишья и перемириями, когда враждующие стороны накапливали необходимые материальные и финансовые средства для очередной кампании. До тех пор, пока этот вопрос не был бы разрешен удовлетворительным образом, вести речь о коренном перевороте было невозможно. Все благие начинания и идеи (а их было более чем достаточно, поскольку целый ряд античных авторов, прежде всего Вегеций, Фронтин и Юлий Цезарь, вовсе не были диковинкой в Европе XIV–XV вв.), столкнувшись с суровой реальностью, неизбежно разрушались. Казалось, время повернуло вспять, и все вернулось на двести лет назад, во времена Столетней войны.
Тупик, в котором оказалось военное дело Западной Европы к концу XVI столетия, стал ярким признаком того, что сложившаяся к этому времени военная традиция, опиравшаяся на соответствующие политические и экономические институты, исчерпала отведенный ей запас прочности. Развиваться «вширь» она уже не могла. Требовался переход к качественно иному уровню, т. е. требовалось совершить подлинный переворот, перейти к новому качеству, подняться на второй, самый главный этап военной революции. И выход из тупика со всей очевидностью нужно было искать прежде всего на пути совершенствования государственного аппарата и развития экономики, с тем чтобы изыскать необходимые ресурсы для завершения военной революции.
§ 3. Реформы Морица Оранского и Густава Адольфа. Рождение армии Нового времени
Если бросить взгляд назад, то нетрудно заметить, что в последней четверти XVI в. в вопросах развития военного дела впереди всех оказалась страна, обогнавшая все остальные государства Европы в экономическом развитии точно так же, как это сделали итальянцы в начале XV в. П. Шоню в присущей французской исторической школе изящной манере отмечал, что с конца XV в. «…центр тяжести Европы неуловимо перемещался по оси север – юг, слегка отклоненной к западу…», и что xvi в. стал последним, когда в Европе господствовало Средиземноморье. «Традиционная история подчиняется той же хронологии, что и история глобальная, двинувшаяся от внутреннего моря к богатым планктоном холодным морям севера… Классическая Европы – это еще и холодная Европа, под суровым оком грозного бога пуритан и сокровенного бога янсенистов. Европа, покинувшая Средиземноморье…»149. И Нидерланды включились в этот процесс постепенного перемещения экономического, политического и культурного центра Европы на север одними из первых, если не первыми. Оказавшиеся под властью Габсбургов в конце XV в., страны нынешнего Бенилюкса, и без того отличавшиеся высоким уровнем экономического развития, включенные в имперскую экономику, использовали представившийся им шанс.