С другой стороны, вряд ли разумно заниматься затушевыванием «проблемных» сторон и негативных аспектов войны. Подобная «лакировка» не только дает лишний козырь в руки политическим оппонентам, но и, по сути, принижает подвиг советского народа, сумевшего на пути к маю 1945 г. преодолеть неимоверные трудности и страдания, выстоявшему подчас вопреки всему. Важно сохранить память о войне и о военном поколении, основанную на достоверной картине прошлого, и здесь свою роль должны сыграть историки. Думается, наша международная конференция – хороший повод поговорить об этом и объединить усилия ученых разных стран для объективного и непредвзятого изучения истории Великой Отечественной войны.
Заранее оговоримся, что в силу ограниченности объема данной статьи мы оставляем за скобками ссылки на многочисленную литературу и остановимся лишь на основных историографических тенденциях и работах в рамках обозначенной темы. Одной из ключевых проблем, вокруг которых продолжаются дискуссии, является взаимоотношение власти и общества на разных этапах войны. Победителем в ней стал многонациональный советский народ. Другим важнейшим фактором Победы стало организующее, мобилизующее начало государства, вокруг которого сплотились люди. Очевидно, что ключ к разгрому врага в конечном итоге лежал в налаживании взаимодействия общества и власти. Это верно как для ситуации на фронте, так и для положения в тылу. Но как на практике создавалась ткань этого взаимодействия? В каких формах и как именно оно проявлялось? Какие механизмы регуляции и саморегуляции включались и оказывались определяющими? Как функционировали во время войны разные звенья аппарата – военного, партийного, хозяйственного в центре и на местах? Какую роль играли ведомственные интересы? Характерно, что эти и многие другие вопросы, относящиеся к истории власти, в современных исследованиях решаются во многом через изучение социально-культурных практик, – то есть, через поведение людей, поступки которых определялись как многолетней привычкой, так и представляли собой реакцию на чрезвычайные условия военного времени.
Ликвидация идеологической монополии в науке, введение в оборот новых источников в рамках «архивной революции» 1990-х годов в значительной степени изменили проблематику и подходы к освещению ключевых событий истории Великой Отечественной войны. За счет рассекречивания архивов, публикации новых источников, переосмысления «второстепенности» источников личного происхождения и др. выросла количественно и качественно источниковая база исследований. Соответственно, произошло заметное расширение круга изучаемых проблем, в том числе за счет изучения ранее «запретных» тем.
Все это позволило ученым в течение последних 15–20 лет, во-первых, уточнить многие ключевые факты, события, статистические данные по истории военных лет и, во-вторых, приступить к систематическому изучению сравнительно новых тем, которые по разным причинам не рассматривались на более ранних историографических этапах.
На первый план выдвигаются такие проблемы, как общественные настроения советских людей в условиях войны и выявление их реакции на мероприятия власти, отношение к оккупантам, исследование стратегий выживания населения в условиях войны и повседневной жизни граждан в городе и в деревне, на фронте и в тылу и др.
В связи с изучением коллаборационизма, о чем речь пойдет ниже, дискутируется вопрос о содержании понятия «внутренняя эмиграция» в СССР. Под «внутренней эмиграцией» обычно понимают слой идейных противников Советской власти в 1920–1930-е годы, которые успешно приспособились к сталинской системе, научившись извлекать из нее выгоду для себя и даже стать частью советской элиты. С другой стороны, они оставались тайными противниками советского строя и продолжали строить надежды на его крах. С началом фашистского вторжения в стане этой «пятой колонны» произошел раскол: некоторые представители «внутренней эмиграции» вышли из «идеологического подполья» и открыто встали на сторону врага, другие предпочли выждать, чья сторона возьмет, третьи заняли патриотическую позицию. Те бывшие советские граждане, кто во время войны сотрудничал с Гитлером и затем сумел перебраться на Запад, пытались впоследствии оправдать себя, оставив немало источников личного происхождения, ныне хранящихся преимущественно в американских архивах[120].
Многие из этих и других сравнительно новых для отечественной историографии и, скажем прямо, непростых и даже болезненных проблем вызывают горячие споры как в научной среде, так и в современном российском обществе. На все это накладывается сохраняющаяся мифологизация и политизация истории Великой Отечественной войны, засилье по этой теме «околонаучной» литературы, к сожалению, активно формирующей исторические представления современных россиян.
120
См. об этом: «Свершилось. Пришли немцы!»: идейный коллаборационизм в СССР в период Великой Отечественной войны / сост. и отв. ред. О. В. Будницкий. М.: РОССПЭН, 2012.