В условиях наступившего кризиса в обороне Севастополя перемещения остатков частей армии на последние рубежи обороны, а также решения командования СОРа на эвакуацию командование армии не планировало восстановление связи с частями силами 110-го ОПС, что лишило Новикова связи и управления остатками войск на передовом рубеже от мыса Фиолент – хутор Пятницкого – истоки бухты Стрелецкой. Это очень серьезное обстоятельство.
Начальник морской оперативной группы (МОГ) капитан 3 ранга Ильичев в своем распоряжении имел оперативную группу. Член этой морской оперативной группы В.В. Гусаров в своих воспоминаниях написал: «После того, как я вошел в состав морской оперативной группы, капитан 3 ранга Ильичев представил меня генералу Новикову. По его приказу из шифрпоста ко мне провели прямой телефон, и он приказал мне, чтобы я с поста никуда не уходил и все шифровки докладывал только лично ему. В шифрпост никого не пускать и ни от кого, кроме него, шифровок не принимать.
Работы было много. Спать не приходилось. Из Новороссийска шли беспрерывные шифровки: «Держитесь, буду высылать корабли, подводные лодки», – сообщал командующий флотом».
По словам Гусарова, он имел связь со штабом флота, с подводными лодками и тральщиками, где по штату были положены шифровальщики. С катерами – «морскими охотниками», документов на связь с ними не было, так как по штату там не был положен шифровальщик, что сказалось самым пагубным образом в ходе эвакуации с 35-й батареи в ночь с 1 на 2 июля 1942 года.
По рассказу Бориса Островского, под Новороссийском на 9-м километре в то время находился выносной командный пост командующего флотом, откуда Октябрьский непрерывно вел радиопереговоры с Новиковым через передаточный пункт связи штаба флота в Туапсе. Забегая немного вперед, уточним, что после своей эвакуации из Севастополя в начале ночи 2 июля на одном из сторожевых катеров, Островский по вызову прибыл на выносной пост связи, где подробно докладывал Октябрьскому положение с обороной в Севастополе, поэтому Филипп Сергеевич отлично представлял себе обстановку на мысе Херсонесс.
При выходе из Новороссийска командиры катеров и тральщиков получили от своего командования инструктаж по вопросу эвакуации в самом общем виде: «…прибыть к району причала и принять людей с него, частью перегрузить на тральщики и после своей загрузки уходить…». Сколько осталось в Севастополе личного состава войск армии и флота и вообще, какая там сложилась обстановка с обороной, они не знали. Самое главное – им ничего не было известно о плане командования СОРа и флота по эвакуации в первую очередь старшего комсостава армии и флота. Это условие старались до времени держать в тайне... додержались. Не сообщили командирам катеров даже фамилию старшего руководителя эвакуации, чьи распоряжения они должны выполнять по прибытии на рейд 35-й батареи. Все это можно объяснить тем, что эвакуация не планировалась, не готовилась, началась неожиданно. Командование штаба флота в Туапсе и в Новороссийске не знало фактической обстановки в Севастополе, не представляло специфики «частичной» (?) эвакуации. Нужно ли уточнять, кто за это должен был нести ответственность?
Скученность личного состава на береговой черте в ожидании эвакуации создавало на батарее напряженную обстановку, которая еще более усилилась после поспешной эвакуации командования СОРа. В этих условиях перед помощником генерала Новикова по морской части капитаном 3 ранга Ильичевым стояла непростая, если не сказать большего, задача по организации эвакуации. Сначала надо было весь начсостав записать в списки распределения по кораблям, затем определить порядок их выхода из батареи на берег и проход к рейдовому причалу, когда вокруг будут находиться массы возбужденных, вооруженных людей. Затем организованно произвести посадку на сторожевые катера с последующей пересадкой на тральщики, которые по прибытии должны лечь в дрейф поблизости от рейдового причала.
Капитан 3 ранга Ильичев, проявляя беспокойство по поводу предстоящей эвакуации, дал несколько радиограмм начальнику штаба флота:
«Елисееву. Знают ли сторожевые катера, куда подходить? Прошу дать указание сторожевым катерам, подлодкам и кораблям подходить только к пристани 35-й батареи. 1.07.42 г. 11 час. 20 мин. Ильичев».
Такое беспокойство Ильичева объяснялось тем, что по плану командования СОРа эвакуация двух тысяч старших командиров планировалась только с рейдового причала 35-й батареи, при условии выхода из подземного коридора. Резервных вариантов посадки не предусматривалось.
Для того, чтобы представить себе объективную картину последних дней борьбы за Севастополь, в очередной раз воспользуемся почасовой фиксацией событий 1 июля 1942 года.
08 ч 47 мин. ПЛ «Л-23» (командир – капитан 3 ранга И.Ф. Фартушный) с руководящим составом СОРа (Фадеев, Васильев, Жидилов, Бочаров, Капитохин, Старушкин и др.), а также секретарем горкома партии Б.А. Борисовым, председателем горисполкома В.П. Ефремовым и секретарем горкома А.А. Сариной (всего 117 человек) вышла в Новороссийск.
Но вернемся к событиям ночи и утра 1 июля 1942 года на других участках фронта, все более сокращающейся территории СОРа. В условиях отсутствия оперативной связи и реальной возможности управления остатками войск передового рубежа обороны, Новиков и его штаб направили все усилия на создание второго рубежа обороны между бухтой Камышовой (хутор Пелисье) и хутором Гречанова, где сосредотачивались остатки 109-й, 388-й стрелковых дивизий, 142-й бригады и сводных батальонов из ВВС, ПВО, Береговой обороны и Приморской армии, которых поддерживала часть армейской артиллерии и 35-я батарея с небольшим запасом снарядов. Как передовой рубеж, так и второй не имели подготовленных в инженерном отношении позиций, что приводило к большим потерям от огня артиллерии и авиации противника.
Одновременно из числа самостоятельно прибывающих в район 35-й батареи и Херсонесского полуострова остатков частей, подразделений и групп шло формирование сил обороны в непосредственной близости от 35-й батареи. Но сделать это в полной мере было уже невозможно по причине полной неразберихи, неуправляемости отдельных частей и групп с их общим стремлением эвакуироваться.
Несмотря на это организация обороны на подступах к 35-й батарее штабом Новикова продолжалась. В этот процесс включились командиры частей, отходивших в район 35-й батареи. Так, например, командир 9-й бригады морской пехоты полковник Благовещенский в своем отчете отмечает: «…К 22.00 30 июня в районе 35-й береговой батареи мною была обнаружена группа в 150 человек, преимущественно 1-го батальона под командой командира батальона т. Никульшина. Им было приказано оборонять подступы к 35-й батарее. 3-й батальон, занимавший оборону побережья до 24.00 30.06, оставался на занимаемом рубеже». Далее он пишет, что «в 8.00 1 июля правофланговая 1-я рота 3-го батальона заняла фронт обороны на рубеже – бухта Стрелецкая – выс. 30.6 – хут. Гороменко, где вела бой до 15.00 1 июля. Подразделения 3-й роты того же батальона заняли позиции на фронте южной части бухты Камышовая и бухты Казачья. А в 9.00 Благовещенский с военкомом бригады явился для доклада Новикову о проделанной работе».
По воспоминаниям начальника политотдела 9-й бригады морской пехоты Дубенко утром 1 июля остатки 1-го, 2-го, 3-го батальонов подходили к 35-й батарее. Начальник штаба бригады остался на КП 3-го батальона для прикрытия Стрелецкой бухты. Командир бригады Благовещенский и комиссар бригады Покачалов перед своим уходом для доклада Новикову поручили Дубенко собрать остатки бригады, которых оказалось около 300 человек. Все были включены в общую оборону от маяка до 35-й батареи, которая была разбита на секторы (А.В. Басов. «Крым в Великой Отечественной войне 1941-45 гг. Вопросы и ответы. Симферополь. Таврия. 1994 г., стр. 43).