Что же в этих условиях предпринимает командование флота? Согласно донесения в Генеральный штаб от 5.07.42: Командование ЧФ на поиск плавсредств, вышедших от берегов Крыма, посылало сторожевые катера и подводные лодки. Так, 2.07.42 г. в 4.00 вышел на поиск плотов СКА-2, а в 9.00 СКА-5, а также подводные лодки «М-112» и «М-111». Последняя выделенная мной фраза, взята из донесения, отправленного штабом ЧФ 4 июля 1942 года в ответ на требование Генерального штаба продолжить спасение защитников Севастополя. Что за мифические СКА-2 и СКА-5, фигурируют в отчете, не понятно, но «малютки» «М-112 и «М-111», форсировавшие минный форватер во второй половине дня 3-го июля, не смогли выполнить поставленую командованием задачу и, тем не менее, фигурируют в донесении?
Операторов Генерального штаба можно понять: они ставят задачу перед штабом флота – принять все меры для спасения героических защитников Севастополя. Но как оправдать офицеров оперативного отдела штаба флота, принявших решение послать подводные лодки-«малютки» для спасения обреченных на смерть и плен десятков тысяч солдат и матросов? Как они представляли себе этот процесс спасения? Кстати, прецеденты были: на подвсплывшую для зарядки аккумуляторов подводную лодку был принят старшина, пытавшийся переплыть море на автомобильной камере. На «М-112» был принят с полузатопленной шлюпки полковой комиссар Дубенко.
Надо отметить, что указанный в сводке буксирный катер «Турист» вышел из Стрелецкой бухты в начале ночи 2 июля вместе с буксирным катером «СП-24», как написал в донесении военком разведотдела штаба ЧФ. На этих судах покинули крымскую землю бойцы и командиры отряда старшего лейтенанта Ищенко. Отряд был сформирон 1 июля из остатков разных подразделений наших войск. Основу его составил отряд разведотдела штаба флота. В течение дня 1 июля отряд отбивал с помощью орудия 24-й зенитной батареи яростные атаки фашистов, уничтожив несколько сот гитлеровцев. Отмечалось, что капитаны указанных буксиров не имели указаний на эвакуацию и, по сути, были брошены на произвол судьбы у причалов Стрелецкой бухты.
По информации ветерана флотской разведки полковника В. Стихина ночью с 1 на 2 июля среди оставшихся в Стрелецкой бухте разного рода непригодных плавсредств был обнаружен буксир «Таймыр» с исправными двигателями. Оказавшийся в отряде разведчиков механик – старшина 1-й статьи Жарков сумел завести двигатели. На буксире установили два пулемета ДШК, снятые с затопленного катера, и ночью, погрузившись, отряд ушел на Кавказ, умело маневрируя от артобстрела с Северной стороны. В пути следования успешно отбились от налета трех «юнкерсов».
Борьба продолжалась. Не прекращались попытки прорваться в горы к партизанам малыми и большими группами бойцов и командиров. Так по воспоминаниям начальника политотдела 9-й бригады морской пехоты Дубенко он вместе с группой работников Севастопольского горкома партии во главе с секретарем обкома партии Ф.Д. Меньшиковым договорились пробиться к партизанам в ночь с 1 на 2 июля.
Среди них были С. Багрий и Н. Краевая. Ночью к ним присоеденились еще около 150 бойцов и командиров. Но такой группой сразу не решились идти на прорыв и решили продержаться днем 2 июля, а ночью прорываться в горы. Что случилось дальше с этой группой, Дубенко не знал, так как вместе с моряками сел в дырявую шлюпку и попал на подводную лодку «М-112». О печальной судьбе секретаря обкома Меньшикова мы узнали из воспоминаний полковника Дмитрия Пискунова.
Ночью 2 июля прихода кораблей ждали не только у рейдового причала 35-й береговой батареи. Их ждали и на берегах бухт Казачьей и Камышовой и даже Круглой. Молча, с надеждой, что еще подойдут корабли, смотрели защитники Севастополя вслед уходящим катерам. Они не могли поверить, что помощи больше не будет. В сознании не укладывалось, что они фактически брошены на произвол судьбы, на милость врага.
«Наутро, – написал в своем письме воентехник 2 ранга Г.П. Сорокин, начальник артснабжения из 134-го артполка 172-й стрелковой дивизии, – у берега, сколько было видно, в 7-8 человеческих тел толщиной тысячи полоскались волной. Факты достоверны». Но даже в этот трудный час не все защитники Севастополя думали о спасении. Старшина 1-й статьи Смирнов из манипуляторного отряда № 1, которому удалось пробиться к 35-й батарее с мыса Фиолент, в ночь на 2 июля написал в своих воспоминаниях так: «…мы окопались вперемешку с бойцами 7-й бригады морской пехоты, подчиняясь неистребимому желанию сопротивляться. Когда пришли наши корабли ночью с 1 на 2 июля, почему не подбросили патронов и пищи? А немцы все время молчали. Они рады были избавиться от нас».
Интересная мысль, тем белее, что она высказана была ни одним только Смирновым. В последних боях на Херсонесе немцы избегали больших потерь, они обошли стороной Севастополь, и тем обиднее, что это условие не было использовано в полной мере при спасении наших воинов на берегу Херсонеса. Было бы хорошо, если бы Смирнов вспомнил фамилию того начальника, который дал указание на выключение створных огней в районе 35-й батареи. Именно это явилось причиной возвращения на Кавказ двух тральщиков, не рискнувших форсировать минное поле без ориентиров.
К утру 2 июля 1942 года на берегах Херсонесского полуострова оказались брошенными на произвол судьбы десятки тысяч героических защитников Севастополя, в том числе раненых, без боеприпасов, без продовольствия и пресной воды.
Мы уже обращали внимание на тот факт, что Октябрьский, убывая на Кавказ, не позаботился о сохранении тех каналов связи, которые обеспечили бы связь Новикова и Ильичова с кораблями, выделенными для снятия людей с плацдарма. Эту проблему был обязан решить начальник штаба СОР капитан 1 ранга Васильев. «Морские охотники», направленные в Севастополь, не были оборудованы аппаратурой для приема-передачи шифрованных донесений, а все переговоры с КП на 35-й батарее велись в закрытых каналах. Командиры групп и командиры катеров не были проинструктированы и сориентированы по действиям в районе приема личного состава с берега.
Так, на КП 35-й батареи не имели информации об отдельных группах катеров и подводных лодок. О группе сторожевых катеров № 015, 078, 052 под командованием капитан-лейтенанта А.П. Скляра мы уже речь вели. Не дошли до Севастополя и подводные лодки «Д-4» и «Щ-215». Атакованные торпедными катерами и самолетами они вынуждены были возвратиться на Кавказ.
03 ч. 00 мин. 2 июля. С уходом двух тральщиков и семи сторожевых катеров на береговой территории района бухт Камышовой и Казачьей, ББ-35 и Херсонесского полуострова остались 55-60 тысяч человек, из которых половина была ранена (вопрос спорный, по немецким данным, 37 тысяч раненых не входили в это число – Б.Н.).
Всю ночь 2 июля 1942 г. на берегу сплошной массой простояли защитники Севастополя, безмолвно глядя на море, ожидая спасения. Ночью было предпринято несколько попыток группами прорваться на Балаклаву и дальше в горы, но прорвать плотную оборону противника удалось немногим.
03 ч. 00 мин. – 04 ч. 00 мин. В казематах ББ-35 состоялось совещание старших командиров и политработников армии. В связи с убытием генерал-майора Новикова на совещании на демократических началах было избрано временное руководство Приморской армией в виде Военного совета армии. Это временное руководство армией руководило обороной Херсонесского полуострова до утра 4 июля.
Сам факт образования временного Военного совета армии сразу же после убытия Новикова и деятельность этого совета в течение двух последующих суток является тягчайшим обвинением штатному командованию СОР и лично адмиралу Октябрьскому. Генерал Новиков, приняв на себя роль невольного заложника ситуации, в течение суток делал судорожные попытки организовать оборону плацдарма, но после первой же неудачной попытки эвакуации покинул порученную ему группировку. Последние годы из Новикова усиленно и небезуспешно делают героя. Новиков мог стать героем, но обстоятельства были против него, да и по своей сути, он не был той фигурой, которая могла бы переломить практически безнадежную ситуацию: он даже не смог погибнуть с честью, как это был обязан сделать в подобной ситуации кадровый боевой офицер.