В качестве уточнения событий 2-го июля и в ночь со 2-го на 3-е июля взяты выдержки из записки, написанной полковником Дмитрием Пискуновым по запросу Симферопольского обкома о судьбе секретаря обкома Ф.Д. Меньшикова. Меньшиков с секретарем Севастопольского горкома комсомола А. Багрием и другими сопровождающими товарищами в первой половине дня 2 июля пришел в штольню со стороны маяка. Об этом написал Пискунов и подтвердила бывший секретарь Балаклавского горкома комсомола Р.С. Холодняк. По словам Пискунова, Меньшиков читал и одобрил воззвание к бойцам и командирам Приморской армии, подписанное от имени Военного совета армии Пискуновым и представителем политотдела армии батальонным комиссаром Файманом. Пискунов утверждает, что после неудачи с посадкой на катера Меньшикова с бригадным комиссаром Хацкевичем ушли по берегу и находились внутри 35-й батареи, где позже, чтобы не попасть в руки врагов, покончили с собой.
Хотим мы это признать, или нет, но к воспоминаниям полковника Дмитрия Пискунова следует относиться осторожно. Это касается не только данных по судьбе бригадного комиссара Хацкевича. Пискунов либо случайно повторяется в своих воспоминаниях, либо путает отдельные эпизоды. Так, по воспоминаниям получается, что его дважды сбрасывали в воду: и при первом этапе эвакуации в ночь с 1-го на 2-е июля, и при эвакуации в ночь со 2-го на 3-е июля. Так ли это было?
О некоторых обстоятельствах организации обороны 2 июля и эвакуации в ночь на 3 июля из Херсонесской бухты рассказал лейтенант С.Н. Гонтарев из 134-го гаубичного артполка 172-й стрелковой дивизии. По его словам, он со своим подразделением отошел 2 июля к 35-й береговой батарее и затем перешел к маяку. Проводилась организация обороны. Организовывались группы. Было сказано, что придут корабли. В его группе было 600-700 человек. В организации обороны участвовал майор Кац. Слышал, что полковник Пискунов руководит обороной на участке, где был Гонтарев. Отбирали всех здоровых. Одних раненых отправили к маяку, других – под берег, третьих –в 35-ю батарею.
Николай Гонтарев вспоминает: «Со 2 на 3 июля организация обороны существовала, но не знаю, кто это делал. Часовые были расставлены на спусках к берегу Херсонесской бухты. Катера пришли с запозданием, когда засветился слегка утренней зарей восток. Видел там Пискунова. Что получилось. Все в обороне, так как был приказ отбросить ночью со 2 на 3 июля немцев. Патроны были не у всех. Но здесь попытки прорваться не было. Надо было прикрыть эвакуацию. Я был ранен и находился в Херсонесской бухте на камне. Ночь. Раненые уснули. Вдруг видим, что идут 4 катера, а один из них прямо к большому камню, где находился я. Катер подошел, слегка толкнулся носом о камень. С катера бросили конец. Поймав его, хотел закрепить за камень. Бросилась толпа и катер отошел, а я полетел в воду. Катер отошел в море, остановился. На местах погрузок утонула масса людей.
Когда взошло солнце, увидел Пискунова без фуражки, худой, черный и рядом с ним Л.И. Ященко из 95-й дивизии. Пискунов смотрит в море, стоит, как статуя, лицо неподвижное, как парализованное.
Потом говорит: «Какая армия погибает!», а Ященко: «Такую армию за год не подготовишь». А Пискунов: «Такую армию и за десять лет не подготовишь».
Ведя речь о событиях в ночь со 2-го на 3-е июля, стоит вспомнить о благородном, геройском поступке одного из местных севастопольских рыбаков, который, рискуя жизнью, доставил раненого майора на один из катеров на рассвете 3 июля. Об этом написал бывший автоматчик из 747-го стрелкового полка 172-й стрелковой дивизии А.И. Почечуев, находивший тогда на берегу под обрывами берега у 35-й батареи: «Поутру, только начало сереть, со стороны моря на плоту из досок гребет человек. Немец с берега надо мной дал по нему очередь. Тот прилег. Потом снова начал грести руками. Очень больно было смотреть на это, и я снял последним патроном немца. Немцы это сразу не заметили. Я помог ему сойти на берег. Ему было лет 55–60. Сказал, что с вечера взял раненого майора на плот, а теперь возвращается домой, а дома его старуха ждет. Одет он был в морскую робу».
О том, как происходила эвакуация из Херсонесской бухты 3 июля, написали батальонный комиссар А. Кулаков из Особого отдела штаба ЧФ. Кулаков с группой был принят на борт СКА-039. Краткие воспоминания оставил командир СКА-019 лейтенант Н.А. Оглы-Аскеров.
Что касается батальонного комиссара А. Кулакова, то он прибыл на СКА-039 во главе группы разведчиков для выполнения особого задания командования, о котором можно только догадываться… Судя по тому, что Кулаков остался жив, можно предположить, что и задание он выполнил…
Читаем боевое донесение: «От 4-й пристани холодильника Новороссийской ВМБ с 09.28 до 11.10 отошли сторожевые катера: СКА-019, СКА-039, СКА-0108, СКА-038, СКА-059. Сгруппировавшись, отряд под командой командира звена старшего лейтенанта В.П. Щербины снялся на Севастополь. На борту катеров находилось 4 командира и 16 краснофлотцев под командой А. Кулакова, имевших особое задание. К заданной точке катера подошли на рассвете 3 июля 1942 года. На море стоял туман, тишина. Спустили резиновую шлюпку и послали на берег лейтенанта Дебирова для установления связи с командованием и уточнения организации приема людей. Через 15 минут услышали шум, крики, послышалась пулеметная и автоматная стрельба. Приблизились к берегу. Туман стал рассеиваться. Увидели, что к катерам плывет масса пловцов. Сбросили с катеров концы. Приплыл Митрофанов и сообщил, что лодку перевернули, а Дебиров утонул. Немцы открыли артиллерийский и минометный огонь, услышав стрельбу на берегу. К командиру СКА-039 привели приплывшего связного командира с берега, который сообщил, что надо прислать шлюпки, так как многие не умеют плавать».
Н.А. Оглы-Аскеров рассказывает так. Свой катер он приблизил к берегу на 13–20 метров. С катера на берегу заметили большую группу людей, некоторые из них вошли по грудь в воду. Слышались просьбы подойти ближе. СКА уткнулся носом в песок. На катер хлынули люди. Дали задний ход, но моторы заглохли. Катер плотно сидел на песке, а люди продолжали взбираться. Аскеров крикнул в мегафон проходившему недалеко флагманскому катеру СКА-059, чтобы тот стянул его с берега, что тот и сделал. На борт СКА-019 было принято более 100 человек.
Согласно сводке о поступлении личного состава частей РККА и РККФ из Севастополя за 2–7 июля 1942 года, по состоянию на 12.00 7 июля 1942 года: 4-го июля прибыло из Севастополя на СКА-082 – 108 человек, на СКА-0108 – 90 человек, на СКА-019 – 79 человек, на СКА-038 – 55 человек, в том числе, 39 человек начсостава. На подводной лодке «М-112» – 8 человек. Почему в сводке не указан СКА-039, и почему на СКА-019 оказалось менее 100 человек, как это утверждал Аскеров, неясно.
Что касается приплывшего с берега на СКА-039 связного «командира» (?), то скорей всего им мог быть пулеметчик из пулеметной роты 381-го стрелкового полка 109-й стрелковой дивизии красноармеец П.В. Егоров из Сталинграда. Вот что написал Маношину этот высокого воинского долга и личной ответственности защитник Севастополя: «Ожидали эскадру, как нам обещали. Вместо эскадры появился катер. Все взоры были обращены к нему. Он стоял на рейде метров 150–200 от берега. Услышал у собравшихся командиров, чтобы кто-то поплыл на катер. Сказал, что я плавать могу. Спросили откуда я, ответил – из Сталинграда. Тогда кто-то сказал: «Волжанин, плыви и скажи, чтобы катер подошел к выступу, а они перейдут туда. Снял обмундирование и поплыл к катеру. Подплывая к катеру, сказал, что направлен специально сказать, куда надо подойти катеру. Матрос бросил швартовный конец, не успел ухватить, как катер пошел на то место, куда сказал. Он уткнулся в берег и дал задний ход. Несколько человек зашли на него, и он ушел в открытое море. Возвратился на берег, оделся и с группой командиров пошли в партизаны».