Итак, 22 июня, в первый день войны, у Сталина состоялось 29 встреч и бесед с политическими, военными и хозяйственными деятелями государства. 23 июня — 21, 24 июня — 20, 25 июня — 29, 26 июня — 28, 27 июня — 30, 28 июня — 21 встреча.
Считаю, что с этим вопросом всё предельно ясно. И Хрущёв, который первым запустил эту ложь на XX съезде КПСС, и историк Волкогонов, который несколько трансформировал её, пустив в ход немало новых домыслов и вымыслов уже в 1992 г., — фальсификаторы, мифотворцы. Ради чего они возводили на Сталина клевету — это другой вопрос, рассуждать по этому поводу здесь не стану.
Были ли у Сталина ошибки и просчёты? Конечно, были, он сам об этом говорил после Великой Победы на приёме в Кремле в честь командующих войсками Красной армии 24 мая 1945 г. Тогда Сталин был в зените своей всенародной и мировой славы, он мог бы и промолчать: «Ошибки? Победа всё списала! Победителей не судят!..» В своём последнем тосте на приёме в Кремле Сталин сказал: «Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа. Я пью прежде всего за здоровье русского народа, потому что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящая сила Советского Союза и всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение. У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам сёла и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правительству, вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь. Мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу!»{102} Это к вопросу о том, понимал ли Сталин, что и он лично, и руководство страны совершали ошибки. Понимал.
О каких ошибках говорил Сталин в своём тосте, мы не знаем. Сегодня известно, что их было немало. В основном мифы об этих ошибках основываются на том, что «страна совершенно не готовилась к войне». Если настаивать на том, что «совершенно не готовилась», то это чистая ложь, навет.
Готовилась. Возможно, медленнее, чем было надо. Однако кто из нас может всерьёз судить об этом? Поэтому я и пишу о той конкретно-исторической обстановке, в которой находился Советский Союз, прежде всего высшее политическое и военное руководство, лично Сталин, в канун войны. Можно ли было действовать быстрее, а значит, тратить ещё больше денег на армию и производство оружия? 46,5% — это был предел. Но тогда надо говорить, что готовились изо всех сил, какие только были. И как же выглядят в свете этого тезиса люди, утверждающие, будто «совершенно не готовились»?
Политические мифотворцы… В пользу какой страны, чьих интересов, чьей политики они заняты своим «творчеством»? Фальсификаторов истории следует казнить так же, как фальшивомонетчиков. Это не моя мысль, она живёт в сознании человечества со стародавних времён.
«Ошибался в том, что не верил данным разведки, дипломатов…» Было такое. Почему? И об этом тоже уже говорилось. Но надо принять во внимание и то, что с обеих сторон шла грандиозная по масштабам, изощрённая игра по дезинформации противника.
Вот всё тот же Рихард Зорге — гордость советской разведки, Герой Советского Союза. Но это сегодня. А в ту пору?
1 июня 1941 г. Зорге («Рамзай») отправляет донесение о возможном начале войны около 15 июня 1941 г., начиная его словами: «Ожидание начала германо-советской войны около 15 июня базируется исключительно на информации, которую подполковник Шолл привёз с собой из Берлина, откуда он выехал 6 мая в Бангкок. В Бангкоке он займёт пост военного атташе.
Отт (посол Германии в Токио. — И. И.) заявил, что он не мог получить информацию по этому поводу непосредственно из Берлина, а имеет только информацию Шолла»{103}.
На этом документе стоит помета генерал-лейтенанта Голикова: «НО-3. В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений Рамзая. Голиков».