С наступлением войны против СССР количество концлагерей значительно увеличилось.
Их строили, где придется, обнося колючей проволокой пространство, загоняли туда
военнопленных и ждали, когда они сами издохнут, постоянно помогая в этом:
расстреливая, моря голодом, подселяя к ослабленным, израненным людям больных
тифом.
Из приказов по частям вермахта:
"… пленных не брать, поскольку они являются лишними ртами и вообще
представителями расы, искоренение которой служит прогрессу";
"…военнопленных брать, в крайнем случае, когда нельзя этого избежать. В
остальных случаях, советских солдат следует расстреливать".
"… Русские солдаты и младшие командиры очень храбры в бою, даже отдельная,
маленькая часть всегда принимает атаку. В связи с этим нельзя допускать
человеческого отношения к пленным".
В начале июля 1941 г. на 214 разъезде под Даугавспилем остановился товарный вагон
с закрытыми наглухо вагонами. Недолго он стоял — его открыли и на землю
повалились красноармейцы, истощенные до последнего состояния, еле
передвигающиеся, хватающие ртом воздух. Кто не мог встать — того расстреливали.
После этого у будки обходчика сложили около пятисот трупов.
Пленным не давали ни воды, ни еды в пути и держали в наглухо закрытых вагонах,
набитых битком в жару.
Первый концлагерь на оккупированной территории СССР был организован в Минске.
Небольшую территорию просто огородили колючей проволокой и сгоняли туда
военнопленных и всех подозрительных гражданских. Народу набилось битком, так что
и сесть не всегда было куда. Их не кормили — много чести. Оправлялись
захваченные тут же. Кто-то умирал, кого-то убивали, а трупы не убирали. Так и
жили среди мертвых, то ли живые, то ли мертвые.
Быстряков Д.Е. В плен попал под Великими Луками:
"Нас всех вывели из амбара и выстроили в шеренгу. Затем немецкие солдаты вывели
двух красноармейцев и капитана из строя. Перед строем немцы стали стрелять в
капитана, сначала в ногу, потом в руку, потом в другую ногу, другую руку. Когда
капитан упал, немецкий солдат нагнулся и отрезал ему ножом нос, уши и выколол
острием ножа глаза.
С другими солдатами немцы сделали тоже самое. Все немцы были пьяны.
После казни нам, оставшимся в живых, было приказано закопать погибших. После нас
загнали обратно в амбар. Три дня не давали ни есть, ни пить. Ночью мы сделали
подкоп и ушли".
С женщинами-военнопленными поступали еще хуже. Два презерватива, что входили в
армейский набор каждого солдата вермахта, и отмена трибунала за зверство давали
волю садистским наклонностям, без страха быть наказанным или зараженным
неприятными болезнями, учитывая, что насиловали женщин группами.
"… у нас попала в плен медсестра. Через день мы отбили ту деревню, нашли ее…
глаза выколоты, грудь отрезана… ее на кол посадили… Мороз, и она белая-белая,
а волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. Очень красивая…"
Из дневника ефрейтора Пауля Фогта:
"… этих девчонок мы связали, а потом слегка поутюжили их нашими гусеницами,
так что любо глядеть…"
Главное, чего хотели немцы — сломить дух военнопленных, то самое упрямство и
решимость, что была необъяснима для фашистов. Поэтому был издан приказ —
клеймить военнопленных. Одно из средств унижения было скрупулезно изложено в
приказе: и как, и чем, вплоть до размеров тавро.
Из воспоминаний Николая Обрыньба: "Теперь я понимаю, нас «перерабатывали». Не
всех расстреливали. Подержат в лагере до истощения, чтоб мы разбежаться не могли
во время перегона, и отправляют дальше по этапу. Я с ужасом наблюдал, как
доводили сильных, здоровых людей до истощения и полного изнеможения, до смерти.
Конвоиры выстраивали нас и приказывали: «бегом». Толпа бежит под палками. После
двух километров: «стой». Задыхающиеся, разгоряченные, мы останавливались, и нас
держали на ветру, под дождем и снегом, час, два. Это повторялось несколько раз,
в итоге на этап выходили самые выносливые. Остальных добивали".
Смоленск. Из воспоминаний жительницы:
"Гнали наших военнопленных. Их лица были настолько черны, что я бы и сына
родного не узнала. При попытке дать им хоть кусок хлеба конвойные били нас
палками, расстреливали. На Большой Советской улице и Киевском шоссе немцы
открыли беспорядочную стрельбу по пленным. Труппы долго валялись".
Под Новгородом — Северным немцы отобрали больных и немощных из колонны
военнопленных, загнали в сарай и сожгли.
Те, кто выживал путь по этапу, попадал в ад:
Вознесенка, Украина. Лагерь на 10 000 пленных.
Каждое воскресенье объявляют по радио: "Немецкие солдаты! Желающих принять
участие в экзекуции русских военнопленных просим прибыть в лагерь к 12.00"
Пленных выстраивали коробочкой и начиналось избиение.
Воспоминание венгерского офицера — танкиста:
"Однажды ночью я проснулся от воя тысячи собак неподалеку. Я позвал ординарца и
спросил: "Шандор, что это такое?" Он ответил: "Здесь неподалеку находится лагерь
военнопленных. Там, наверное, не меньше 80 000 русских, которых держат под
открытым небом. Они умирают от голода".
Я пошел посмотреть. За колючей проволокой находились десятки тысяч русских
военнопленных. Многие были при последнем издыхании. Мало кто из них мог
двигаться. Лица их высохли, глаза глубоко запали. Каждый день умирали сотни, и
те, у кого еще оставались силы, сваливали их в огромную яму".
Не лучше обстояло дело с теми, кого гнали на Запад:
"… эшелоны с пленными и евреями доставляются лишь на 20 % живых от 100 %
отправляемых".
Естественно. Зимой пленных, а так же остробайтеров везли в открытых вагонах,
летом в наглухо закупоренных. Ни параш, ни еды, ни питья им не полагалось. От
эпидемий тифа, дизентерии было одно средство — пулеметные и автоматные очереди.
На вшей никто внимания уже не обращал. Некоторые с голоду их ели.
Тех, кто попадал в Треблинку, Заксенхаузен, Бухенвальд, Освенцим, Дахау,
Майданек, ждала более горькая участь, чем смерть. Бесчеловечные эксперименты:
стерилизация, кастрация, привитие гангрены, туберкулеза. Испытания медикаментов,
газов, газовые камеры и работа до изнеможения. А после смерти трупы людей шли на
"нужды" Германии. Пепел сгоревших использовался для удобрения полей, из тел
варили мыло, из татуированной кожи делали абажуры, дамские сумочки, перчатки.
Коронки зубов переплавляли, волосами набивали подушки. Ничего педантичная
немецкая хозяйственность не упускала…
Мирное население страдало вместе с военнопленными. По прибытии в лагерь людей