III.
Я утверждаю, что мы имели “вполне нормальный Верховный Совет РФ”, хотя в его недрах развивались отнюдь не “нормальные” процессы, способствовавшие укреплению агрессивности Кремля. Многие комиссии палат и Комитеты Верховного Совета РФ, которым по закону надлежало контролировать деятельность важных министерств исполнительной власти, изменили своему долгу парламентариев и стали на путь борьбы с самим Верховным Советом, подрывали его изнутри, разлагающе действуя на коллег. Комитеты по безопасности и обороне, законности и правопорядку, международным делам, бюджету, налогам и ценам, правам человека, которыми руководили Степашин С.В., Аслаханов А.А., Амбарцумов Е.К., Ковалев С.А., Починок А.П. — давно превратили свои Комитеты в “продолжение” соответствующих министерств — о каком “контроле” над ними могла идти речь? Бюджетная Комиссия Починка А.П., Комиссия по межреспубликанским отношениям Подопригоры В.Н., по правам человека — Комитет Ковалева С.А. — здесь разрабатывались даже планы откровенного развала Верховного Совета РФ и борьбы с его Председателем, здесь собирались и множились склоки, интриги, сплетни — все это насаждалось в структуры Верховного Совета РФ, распространялось блудливыми СМИ по всей Руси Великой и по всему миру. Напуганное огромным давлением Кремля и СМИ, большинство депутатов, даже по инициативе Председателя Верховного Совета РФ, не решалось заменить этих бездарных, но склочных “деятелей”, отчасти объясняя мою их критику “субъективизмом”. Так что стоит удивляться тому, как в таких условиях удавалось работать, и, заметим, неплохо работать Верховному Совету. А не тому, что он не работал лучше. Государственный переворот готовился почти открыто и, как знаете, о нем сам Президент время от времени объявлял громогласно, как бы проверяя реакцию общества (“разогнать Съезд”). С конца 1992 года уже осуществлялся процесс формирования “параллельного парламента” — Конституционного совещания. Было сказано: “август — артподготовка, сентябрь — штурм” и т.д. И что же общество? Оно трусливо молчало. Суть нашей трагедии в том, что общество примирилось с мыслью о государственном перевороте. Поэтому и Конституция (вполне демократическая, несомненно, более прогрессивная, чем навязанная 12 декабря 1993 г.), и Верховный Совет, и вице-президент, и Конституционный суд, ставшие на защиту Конституции и Демократии, стали заложниками не просто мятежного Президента и группы окружавших его авантюристов, а заложниками общества, молчаливо санкционировавшего этот переворот и последующую жестокую расправу с защитниками Конституции. В истории, как известно, многие события повторяются удивительным образом. Вспомните, как даже орлеанисты и легитимисты, как это не удивительно, своим молчаливым одобрением ускорили в 1852 году государственный переворот во Франции (в пользу Империи), отказались от движения в поддержку Генриха V. Возможно поэтому (учитывая свою причастность к расправе над нами), общественное мнение столь инертно в своих требованиях к Кремлю освободить политзаключенных “Лефортово”.
IV.
В данном письме я не хотел бы затрагивать (или развивать) положения “технологии” кремлевского заговора, его осуществления, объяснять элементы тактики Х Съезда народных депутатов (ибо все, что делалось нами, вытекало из его решений как высшего органа государственной власти, ст.104 Конституции РФ), поскольку это просто невозможно. Но тем не менее, не могу не затронуть ряд “сюжетных линий”, разрабатываемых в статье Э.Володина, а также хочу отметить мое понимание некоторых вопросов в его статье. К примеру, Володин часто использует понятие “оппозиция”, “Верховный Совет” как идентизмы. Это по сути неверно. Верховный Совет РФ никогда не был “оппозицией” ни Президенту, ни Правительству (зато значительная часть депутатов — и “слева”, и “справа” была в оппозиции к Председателю Верховного Совета РФ). Как я уже ранее писал, что именно Ельцин действовал как лидер радикальной внепарламентской оппозиции, по- большевистски требуя разогнать Парламент и разрушить государство. Но Верховный Совет не был и не мог быть оппозицией Президенту и Правительству. Верховный Совет и его Председатель были творческим, конструктивным оппонентом исполнительной власти и более последовательным сторонником демократических и рыночных реформ, чем Президент и Правительство. Многие депутаты, сотрудники аппарата Верховного Совета были прекрасно профессионально и политически подготовлены для осмысления тех гигантских изменений, которые происходили на всех обширных пространствах Евразии. Они и стремились обеспечить такое реформирование России, которое обеспечивало бы более или менее плавное ее вхождение в новое геополитическое качество. И в этом плане эти достойные люди были мне хорошими помощниками, они хорошо понимали такие устремления Председателя. Что же касается официальной “оппозиции Президенту”, она носила внепарламентский характер, не имела связей с руководством Верховного Совета РФ и не могла влиять на принимаемые Верховным Советом решения в направлении отката от его курса. Кстати, курс на реформы, более или менее последовательно, с 1990 года проводился именно Верховным Советом, а не Президентом и не Правительством, для которых была свойственна импровизация, попытки реагировать на происшедшие события. Они начисто отрицали такие инструменты управления государством, как план и прогноз, ставшие нормативными в современном мире. О двух политических линиях: о линии Парламента и линии Президента — я докладывал на VII Съезде народных депутатов в декабре 1992 года. Затруднения же в деятельности Верховного Совета были связаны с тем обстоятельством, что со второй половины 1992 года “демократы”-депутаты переходили на работу в систему исполнительной власти, показывая свою неспособность работать в системе парламентской демократии и одновременно усиливая давление на Президента для расправы с Парламентом.