Известно, что к историческим аналогиям нельзя слишком серьезно относиться. Исключением является такой случай, когда аналогией пользуются в структурном смысле для лучшего понимания какого-либо конкретного общественного явления — для выявления в нем нового, оригинального содержания. Например, 12 декабря 1936 года была принята знаменитая сталинская конституция, над которой много работал Николай Бухарин, и в целом с точки зрения формального конституционного права, вполне демократическая. (В ней не было даже печально знаменитой “шестой статьи”, провозглашающей руководящую роль коммунистической партии. Она появилась при Брежневе при участии тех же лиц, которые разрабатывали и “новую конституцию”.) Тем не менее, эта сталинская конституция конституировала победу диктатуры и политического режима диктатора — Салина. 12 декабря 1993 года была принята новая “ельцинская конституция”, которая также означала победу нового диктатора и его автократического режима — режима личной власти... Страшные аналогии. Другой пример — встречающиеся в публицистике аналогии с режимом Пиночета.
В СССР впервые аналогию с Пиночетом провел я. Было это, насколько я помню, в 1988 году, в пансионате небольшого подмосковного городка Подольска, где уже много лет академик Леонид Абалкин собирал своих единомышленников и учеников со всего Союза для дискуссий по разным проблемам экономической теории и экономической политики. Я поспорил по какому-то вопросу горбачевских реформ с профессором Николаем Климовым из Института экономики Академии Наук СССР. В частности, мною было сказано, что есть по крайней мере два пути осуществления радикальных экономических реформ. Первый путь — сочетание развития политической демократии и создание рыночных структур через конкурирующие силы. Второй путь — пиночетовский, когда прекращаются всякие обсуждения в вопросах политической демократии, и государство “сверху” насаждает конкурирующую экономику. Но пиночетовский путь предполагает существование принципа частной собственности. И поскольку в СССР нет права частной собственности, следовательно, и самих возможностей форсированного развития рыночных, конкурентных сил, пиночетовский вариант приведет к новой бериевщине. С тех пор пошло-поехало. Везде и все стали писать чуть ли не взахлеб о достижениях пиночетовских реформ, забывая о 50 тысячах загубленных его режимом людей. Подхватили эти аналогии и зарубежные исследователи.
Сторонники пиночетовской аналогии безусловно правы в том, что окончательная (вооруженная!) ликвидация социалистической (по названию) власти в России напоминает положение, сложившееся в Чили в 1973 году. Трудно отрицать и то, что концентрация власти, осуществленная Ельциным, утверждение его президентской диктатуры произошло при непосредственной поддержке Запада, который в значительной степени предоставил и необходимые для этого финансовые средства, сведения о “противнике”, средства и методы, способные привести его к победе. Как Пиночет, так и сподвижники Ельцина (который сам, возможно, не сознавал этого) прокладывали путь неолиберальной экономической политике. Без диктаторской концентрации власти трудно было осуществить неолиберальную “терапию”, в ходе которой под влиянием разрушения традиционных промышленных и сельскохозяйственных структур осуществлялась политика перераспределения собственности. В результате применения “технических приемов” (ваучеризация по Чубайсу) возникает многомиллионная безработица, а экономика предельно приспосабливается к сырьевым потребностям мирового рынка. В то же время собственность почти полностью отчуждается от работников.
Дело, однако, не только в этом. Я неоднократно указывал, что в условиях абсолютной государственной собственности, когда сам принцип частной собственности только обозначился, — эти реформы даже “по-пиночетовски” не могли быть успешными в России. И говорил это я отнюдь не по идеологическим соображениям, но потому, что этими вопросами занимался как профессиональный экономист и неплохо представлял результаты необдуманных решений в этой области.
Конечно, мне было ясно, что иностранный капитал не взял бы на себя даже разработку сырьевых ресурсов, не стань Россия на курс создания рыночных структур. Однако исходил из того, что здесь может быть “мягкий вариант” формирования конкурентной среды. Ельцина же все время подбивали на введение диктатуры, ошибочно полагая, что он (рынок) невозможен без установления авторитарного режима (что на правовом уровне блистательно доказывается ельцинской конституцией).
В то же время способ “наведения порядка”, использованный Ельциным, явно отличается от пиночетовского варианта. Во-первых, они (Ельцин и Пиночет) опирались на различную социальную базу: в России позиции отечественного и зарубежного частного капитала были едва обозначены — разве с таких позиций можно сравнивать Чили и Россию? Разными были и исторические предпосылки и традиции.