Прав однако, Аракчеев, когда пишет: “Все события только подтвердили, что власть в гигантской стране ни в коей мере не перешла ни “к народу”, ни к истинно демократическим лидерам. Нет смысла перечислять, что буквально все власть имущие у нас из них, из “бывших”... А ведь когда я говорю о власть имущих из “бывших”, то имею в виду тех, кто виден всем, кто на поверхности. Что же говорить о настоящих “хозяевах”, которые не лезут на глаза всем, а на самом деле обладают истинной полнотой власти, несравнимой с иллюзорным могуществом Президента или премьера! В условиях сегодняшнего беспредела (не забудьте, однако, что этот беспредел санкционирован этим самым “президентом” и его подручным “премьером”! — Р.Х.), коррупции, продажности чиновничества, отсутствия идеологии и нравственных устоев возможности настоящих “хозяев” поистине не имеют границ. Противостоит им сегодня разве что извечная, природная сила жизни как таковая, только наше с вами, братья-граждане, отчаянное желание выжить, то есть животно-растительный инстинкт, так скажем. Но если бы властолюбие, гордыня, неуемная жажда самовыражения “хозяев” потребовали бы уничтожения всей жизни на планете, они запросто могли бы это сделать. И при существующем беспределе мы были бы не в состоянии им помешать. Неужели это непонятно всем нам до сих пор?” [173] — этим вопросом журналист блестяще завершает свой анализ.
А я отвечаю: “Нет, не понятно. Мне это стало понятно уже вскоре после Беловежских соглашений и первых шагов по реформам. Тогда, в январе 1992 года, я и сказал обществу то, что теперь кажется ясным многим. Тогда вам, очень образованным журналистам, тоже было все это “непонятно”. Поэтому вы не попытались разобраться — с чего это вдруг Председатель Верховного Совета берет на себя такую тяжкую ответственноть чуть ли не в одиночку критиковать “президентский курс”? “Не поняв” меня, вы помогли свергнуть высшую представительную власть. Теперь, спустя 8 месяцев после расстрела Парламентского дворца и установления тиранического режима — вы вдруг “поумнели”, вам стало “все понятно”. Но другим-то людям все еще многое не понятно — поэтому не следует сетовать на “непонятливость” других, лучше подумайте, почему вам самим так долго было все это непонятно. “Беда, дорогой Брут, не в наших звездах, а в нас самих”, — эти бессмертные слова Шекспира хорошо отражают иногда ситуацию, даже если речь идет о “высокой политике”.
Вспомните также свою “непонятливость”, когда я резко критиковал “ваучерную приватизацию” Чубайса — какой вселенский шум подняла тогда вся пишущая и говорящая братия, обвиняя меня в том, что “противодействую реформам”.
Теперь все признают за этой “ваучерной приватизацией” гигантскую аферу. А Лужков воообще критиковал Правительство, используя мои аргументы начала 1992 года! Вот поэтому и закрепились все эти “бывшие”, что подорвали возможность нормально работать Верховному Совету и его Председателю. Здесь — главная причина, которую, возможно, вы тоже поймете еще через 1 год. А другие — чуть позже.
Очень точный анализ развития политической ситуации в стране представлен в статье доктора исторических наук Лилии Шевцовой. В частности, она пишет: “...И неискушенному наблюдателю ясно, что Российскому Парламенту отводится роль имитатора законодательной власти, а Правительству — роль порученца при президентской администрации. Иначе говоря, совершается переход к открыто авторитарному стилю правления, что даже уже не камуфлируется(Разрядка моя — Р.Х.). Более того, указ о борьбе с бандитизмом открывает возможности для введения в стране чрезвычайного положения. Никогда еще с начала перестройки страна не была так далека от правового государства и демократии, как сейчас” [174].
Блестяще! “Никогда страна не была так далека от правового государства и демократии, как сейчас”. Лучше не скажешь! Здесь, однако, вызывает сомнение лишь одно словцо “никогда”. А что, 4 октября 1993 года страна была близка к “правовому государству”? Вот эти недоговоренности порою снижают уровень исследования проблемы даже очень удачных и объективных исследований. Ясное дело — если бы не было Указа № 1400, если бы не было расстрела 4 октября Парламента, если бы не было убитых более чем 1500 человек, десятков тысяч избитых — в общем, если бы Кремль не пошел на все эти страшные преступления — не было бы этой печальной констатации: “никогда страна не была так далека от правового государства и демократии”.