На самом деле это противоречие крылось в самой марксистской теории. Опора на экономический базис создавала впечатление предопределённости и в вопросах политической надстройки (базис формирует надстройку). Зарождающийся в феодализме капитализм пришёл к своей революции в силу развития производительных сил и производственных отношений. Паровой двигатель, связанный ременной передачей с ткацким станком, сделал для революции больше, чем все современные ему гуманисты.
Вопрос роли личности, социального движения в истории остался у Маркса практически не разработанным — в силу концентрации на экономико-политических факторах.
Может ли надстройка влиять на базис? Кто определяет развитие истории — человек, прогресс, научно обоснованные законы истории? И главное — должна ли надстройка влиять на базис, не будет ли это нарушением исторической закономерности, не стоит ли успокоиться и подождать неизбежного итога?
Впоследствии Энгельс под давлением «молодых марксистов» был вынужден признать: «Маркс и я отчасти сами виноваты в том, что молодёжь иногда придаёт большее значение экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчёркивать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось место и время отдать должное остальным моментам, участвующим во взаимодействии»[37].
Сегодня мы отлично знаем, как политические решения влияют на базис — от рузвельтовского «социализма», через советский строй и до диктаторских решений по спасению еврозоны. Но это знание конца XX — начала XXI веков. Тогда же, по сути, роль человека в истории оставалась неопределённой, и трактовки теории были уделом самих марксистов. Меньшевики стояли на фаталистических позициях неизбежности буржуазной революции, большевики полагали предсказанную Марксом неизбежность недостаточной — революции происходят в соответствии с законами, но совершают их не законы, а люди, требующие политического руководства.
Но существенное противоречие крылось и в концепции Ленина. Не совсем ясна была роль вертикально организованной социалистической революционной партии, готовой встать во главе пролетариата — в условиях только зарождающейся буржуазной революции. Ведь направляющая роль, согласно всем теоретическим выкладкам, должна была принадлежать буржуазии.
Промежуточную точку в споре поставила революция 1905 года. Пассивная, а иногда и контрреволюционная роль буржуазии потребовала адекватного ответа со стороны революционных идеологов России. У Мартова, уверенного в универсальности формационного подхода, такого ответа не нашлось. Ввиду отсутствия восставшей буржуазии ему не с кем было заключать теоретически обоснованный союз, некому было оказывать поддержку. У Ленина ответ нашёлся. Но в описании революции в России он отошёл от классовой и формационной риторики, совершив «обратный» переворот в идеологии: на том особом пути, по которому шла Россия, он объявил революцию не буржуазной, не социалистической — народной, а движущей силой — пролетариат и крестьянство, то есть большинство народа.
Так в начале XX века между меньшевиками и большевиками повторился давний спор западников и славянофилов. Столкнулись точки зрения универсализма теории, основанной на западном пути, и мнение об особых условиях революции в России и, соответственно, особом пути её развития.
4. Теория Перманентной революции и Мировой революции. Ленин против Маркса, Троцкий за Ленина
Ленин пошёл, казалось, на немыслимое: в силу особой специфики России движущей силой и руководителем революции, которая по всем признакам должна была быть буржуазной, он объявил пролетариат — «единственный до конца революционный класс». Саму революцию он объявил народной: «Исход революции зависит от того, сыграет ли рабочий класс роль пособника буржуазии, могучего по силе своего натиска на самодержавие, но бессильного политически, или роль руководителя народной (выделено – Д.Л.) революции»[38].
Чтобы понять новаторство идеи, следует вспомнить, что ранее марксисты принципиально перешли к секулярному научному определению общественных сил, выраженному в экономически обусловленном делении общества на классы. Ленин совершил «обратную революцию» — вернулся к экзистенциальному понятию «народ», характеризуя специфику русской революции.
37
38