Никаких конкретных решений по результатам этих прений принято не было. Позиции сторон были несовместимы. Троцкий писал о резолюции съезда: «Поскольку в этот момент уже выявились по вопросу о мире разногласия как внутри РКП (в Российскую коммунистическую партию большевиков РСДРП(б) была переименована на Седьмом партийном съезде, прошедшем 6‑8 марта 1918 года, здесь в воспоминаниях Троцкий торопит события — Д.Л.), так и между коммунистами и левыми эсерами, всякая конкретизация директив могла бы еще более обострить борьбу мнений и столкнуть на съезде отдельные части РКП между собой. Поэтому резолюция была нарочито составлена таким образом, чтобы, не давая конкретных директив, предоставить ЦК РКП и советскому правительству свободу действий»[524].
В заключительном слове глава брестской делегации, нарком иностранных дел сказал: «Мы едем сегодня глубокой ночью в Брест-Литовск… мы не говорим здесь никаких торжественных слов, мы не даем никаких клятв, но мы обещаем вам вместе с вами бороться за честный демократический мир. Мы будем бороться, и они не сумеют нам противопоставить угрозу наступления, ибо у них не может быть уверенности в том, что германские солдаты пойдут в наступление. Мы будем, нимало не колеблясь, продолжать демобилизацию армии, ибо мы продолжаем формировать социалистическую красную гвардию. И если германский империализм попытается распять нас на колесе своей военной машины, то мы, как Остап к своему отцу, обратимся к нашим старшим братьям на Западе с призывом: «Слышишь?» И международный пролетариат ответит — мы твердо верим в это: — «Слышу!»[525].
Здесь мы видим со стороны Троцкого как предположение о том, что Германия не сможет наступать, так и надежду на помощь мирового пролетариата в случае, если Германия все же пойдет в наступление. Правда, в подтверждение своих слов Троцкий лишь цитирует Гоголя.
11 (24) января состоялось обсуждение вопроса о мире на заседании ЦК РСДРП(б). Сохранилась стенографическая запись этих дебатов: «Первым берет слово тов. Ленин, который указывает, что на собрании 8 (21) января по этому вопросу наметились три точки зрения, и ставит вопрос о том, обсуждать ли вопрос по пунктам тезисов, изложенных им, или же открыть общую дискуссию. Принимается последнее, и слово предоставляется тов. Ленину.
Он начинает с изложения трех точек зрения, наметившихся на предыдущем собрании: 1) сепаратный аннексионистский мир, 2) революционная война и 3) объявление войны прекращенной, демобилизовать армию, но мира не подписывать. На предыдущем собрании первая точка зрения собрала 15 голосов, вторая — 32 и третья — 16»[526].
Далее Ленин вновь излагает содержание своих Тезисов и встречает возражения со стороны Сталина и Зиновьева, которые говорят о росте революционного движения на Западе. «Тов. Ленин указывает, что он не согласен в некоторых частях со своими единомышленниками Сталиным и Зиновьевым. С одной стороны, конечно, на Западе есть массовое движение, но революция там еще не началась. Однако если бы в силу этого мы изменили бы свою тактику, то мы явились бы изменниками международному социализму». «Если мы верим в то, что германское движение может развиться не медленно в случае перерыва мирных переговоров, то мы должны пожертвовать собою… Но суть в том, что там движение еще не началось…»
В итоге на голосование ставится нейтральная, не затрагивающая по существу позиции ни одной из сторон формулировка: «Мы всячески затягиваем подписание мира»[527].
Ленин со своей позицией «передышки» объективно оказался в меньшинстве. Большинство партии и советское большинство (учитывая позиции левых эсеров) выступало за ведение революционной войны.
Дебаты о мире и войне в Петрограде становились все ожесточеннее. Сухая стенографическая запись выступлений на заседании ЦК РСДРП(б) от 19 января (1 февраля) демонстрирует тот редкий, почти невозможный случай, когда Ленин — блестящий полемист — в пылу спора выходит из себя: «Ленин полагает, что для разубеждения товарищей — сторонников революционной войны самое лучшее было бы съездить на фронт и там воочию убедиться в полной невозможности ведения войны»[528]. Однако единственной победой Ленина в этих дебатах было принятие нейтральных, ни к чему не обязывающих формулировок. Это в итоге сыграло с лидером большевиков злую шутку.
17 (30) января возобновились переговоры в Бресте. 11 дней Троцкий как мог затягивал переговоры. 28 января (10 февраля) Германия предъявила России ультиматум.