29 июня на новом выстроенном в Тобольске боте, носившем довольно странное наименование — «Обь-Почтальон», в сопровождении дубельшлюпки под управлением штурмана Кошелева, Овцын вышел в море; всего в экспедиции участвовало 70 человек. По дороге был забран оставленный в предшествующие плавания на берегах губы провиант. Льдов не встретили, но сильно задерживались ветрами с туманами; тормозила также поход сильно отстававшая дубельшлюпка.
3 августа на широте 72° с радостью увидели сопровождавший экспедицию по берегу караван. От проводников узнали, что продовольственные магазины ими уже сооружены в намеченных местах. Продолжая плыть к северу, 7 августа вышли наконец в открытое море; огромная Обская губа была теперь позади. Вскоре заприметили на горизонте, впервые за все это плавание, льды. «Вода здесь была весьма солона и горька, цветом темноголубая, глубины 7 сажен». Пройдя ещё немного вперёд и достигнув широты 74° 2', подошли к кромке льдов, залегавших «необозримою массою на севере и на западе буграми, над которыми летали чёрные чайки, и видели здесь кита, пускавшего высокие фонтаны. Глубина увеличилась до 12 сажен».
Проницательный Овцын сумел ориентироваться в окружающей обстановке, он верно заключил, что Обская губа пройдена им целиком, что материковый берег здесь оканчивается, а потому, не дожидаясь своего коллеги Малыгина, который и в самом деле вскоре сюда прибыл вместе со Скуратовым, Овцын, «произведя консилиум», повернул к востоку. 16 августа моряки обошли мыс Матте-соль (Тупой мыс). Занеся мыс на карту (шир. 73°15') и поставив на нем знак с надписью о совершенном подвиге, пошли в Енисейскую губу. И, наконец, 31 августа, «хотя через великие трудности», входили в Енисей, которого не могли столько времени достичь.
После короткой остановки для свидания с ожидавшими и приветствовавшими экспедицию казаками, отправились вверх по Енисею в Туруханск, но прибыть туда за поздним временем не удалось; застигнутые в нескольких верстах от города морозами, моряки принуждены были здесь зазимовать.
Поручив штурману Минину в следующее лето (1738) заняться исследованием земель к востоку от устья Енисея, т.-е. попытаться обойти огромный Таймырский полуостров, сам Овцын отправился с донесением в Петербург. Ободрённый успехом, полный дальнейших планов, моряк вскоре же думал вернуться, чтобы принять на себя руководство экспедицией. Но злой язык ябедника, тайного недоброжелателя Овцына, разбил его карьеру.
Вообще надо сказать, что кляузы, доносы, всякого рода интриги, скандалы, недоброжелательства и ссоры — эти исконные напасти старой русской жизни, это настоящее её проклятье — широко развернулись во все продолжение Великой Северной экспедиции.
Лишь только Овцын приехал в Тобольск, как был арестован и препровождён в Тайную розыскных дел канцелярию, где ему предъявили обвинение в дружеском обхождении в скучном Березове с сосланным туда князем И. А. Долгоруким[15]. Овцына судили и, разжаловав в матросы, послали в Охотск к Берингу[16]. Вот «милостивая награда», которую получил злополучный моряк за труднейший поход по отысканию северного морского пути из Оби в Енисей[17].
Работу Овцына продолжали штурманы Минин и Стерлегов. 4 июня 1738 года они совместно с Паренаго и Лескиным вышли из Туруханска в море для обследования берегов совершенно неведомого им Таймырского полуострова. В этот поход морякам удалось, миновав Ефремов Камень, достичь, хотя и с большими трудностями, 73°14'. Они добрались до того места, откуда берег стал уклоняться к востоку. Но дальше морякам не удалось продвинуться, они были задержаны грядою «сплошных, высоких и гладких неподвижно стоявших льдов».
Упорно дувшие от северовостока ветры не обещали ничего доброго, густыми хлопьями повалил снег, а затем пришли и морозы. Снасти обледенели, вода замерзала от всплесков, палуба обратилась в каток. Рано нагрянувшие морозы все усиливались, льды стали смерзаться, берега покрылись пеленою снега. На беду вышла пресная вода. Попытки продвинуться вперёд были совершенно бесполезны; оставив дальнейшие покушения, повернули назад и направились в устье Енисея, куда и прибыли 19 сентября, бросив якорь у зимовья Терехина. По дороге произвели опись западного берега устья реки.
Получив распоряжение от Адмиралтейств-коллегий продолжать исследования, руководствуясь инструкцией Овцыну, Минин летом следующего 1739 года повторил попытку предыдущего года — обогнуть Таймыр. Но попытка эта оказалась ещё более неудачной. Выйдя слишком поздно (в начале августа), он смог добраться только до устья, откуда «за наступлением уже позднего времени» возвратился в Туруханск, где и зазимовал.
Изверившись в возможности обойти Таймыр морским путём, участник экспедиции подштурман Стерлегов в январе 1740 года организовал небольшую партию на собаках, на которых достиг к середине апреля весьма значительной широты (75° 26'), где и соорудил на выдающейся скале сигнальный шест с надписью[18]. В эту экспедицию Стерлегов заснял на карту весь берег Таймыра, начиная от устья Енисея. Он продолжал бы своё путешествие, но досадная непредусмотрительность того времени (отсутствие защитных глазных приспособлений) испортила все дело. От сильно отражённых снежными полями солнечных лучей у Стерлегова и его спутников настолько разболелись глаза, что они почти перестали видеть. Опасаясь совершенно ослепнуть, Стерлегов поспешил возвратиться.
Между тем, Минин не сдавался и упорно доказывал, что обойти Таймыр можно и с моря. В том же, т.-е. 1740 году он делает последнее покушение обойти с запада эту незадачливую землю и достигает, непрерывно борясь с сильными ветрами, пасмурностью и туманами, почти той же широты, что и Стерлегов (75°15') — Но далее встречает льды и входит «в непроходимо густую массу их». Подвергаясь большой опасности быть раздавленным льдами и совершенно не представляя положения берегов впереди, Минин едва выбирается из ледяных объятий, поворачивает обратно и 27 сентября, «при погоде уже очень холодной», «втягивается» в покрытую льдом речку Дудинку, где остаётся на зимовку.
Частичный успех окрыляет упорного Минина. Он посылает в Петербург сопровождаемое картами и журналами донесение, в котором указывает, что его бот достаточно крепок и может выдержать ещё две кампании, для чего ему потребно… — и он перечисляет необходимые ему припасы, магазины, просит проводников и пр. Не беря на себя разрешения этого вопроса, Адмиралтейств-коллегия поручает рассмотреть предложение Минина лейтенанту Харитону Лаптеву, который даёт отрицательный отзыв, так как сам уже на опыте убедился в полной невозможности обойти таймырский берег морем. На этом работа Минина и его помощника Стерлегова в Великую Северную экспедицию заканчивается[19].
Едва Минин очутился не у дел, на него посыпались доносы, его обвиняли в жестокости по отношению к нижним чинам, в пьянстве и лихоимстве. Обнаружилось также, что он был в ссоре со Стерлеговым, который подтвердил правильность взводимых на него обвинений. Минин упорно защищался и в свою очередь обвинял своих подчинённых в непослушании и пьянстве. Судились долго, в результате Минина приговорили к разжалованию в матросы на два года.
ПИОНЕРЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СЕВЕРОВОСТОЧНЫХ ОКРАИН СИБИРИ
16
От страшной системы подозрений и доносов, от «государева слова и дела» (выражение, связанное с донесением или оговором по важному государственному преступлению) в свирепствовавшую беспощадно Тайную канцелярию не был в то время свободен решительно никто, не избегли этого и учёные.
17
За усердную службу и помощь, оказанную Берингу, Овцыну в 1741 году вернули чин лейтенанта. В 1749 году он участвовал в новой экспедиции на Камчатку. В 1757 году он получил чин капитанаII ранга, а в 1757 году был переведён на береговую службу.
19
13 августа 1922 года известным полярником Н. Н. Урванцевым в 20 км на восток от острова Диксона была найдена доска с прекрасно сохранившейся вырезанной на дереве следующей надписью: «1738 году августа 23 дня мимо сего мыса именуемого Енисея Северовосточного на боту Оби Почтальоне от Флота штурман Федор Минин прошёл к осту в ширине 73° 14'N».