3. Зимою во время сильных ветров приносится к берегам Камчатки лёд с явственными признаками, что его отнесло от обитаемого места.
4. С востока прилетает ежегодно множество птиц; пробыв лето на Камчатке, они улетают обратно.
5. По временам чукчи привозят на продажу меха куницы, которые, как известно, отсутствуют во всей Сибири от Камчатки вплоть до Екатеринбургского уезда.
К этим замечаниям, почерпнутым им из расспросов жителей во время зимовки в Нижнекамчатске, Беринг присоединил свои собственные:
6. На пути из Нижнекамчатска на север ни разу не встретил он таких огромных валов, какие наблюдал во время плаваний на прочих больших морях.
7. Ему попадались на пути деревья с листьями, каковых ни он, ни его спутники на Камчатке не встречали.
8. Многие камчадалы уверяли его, что во время ясных дней виднеется на востоке земля.
9. Глубина моря во все время пути была весьма незначительна, совершенно не пропорциональна высоте камчатских берегов.
Все перечисленные пункты касались, так сказать, американской ориентации предстоящей экспедиции. В дальнейшем развитии своей программы Беринг предлагал меры по исследованию и устройству также и Охотского края и Камчатки; он советовал проведать пути в Японию для установления с этой страной торговых сношений и, наконец, указывал, на необходимость исследования всего северного азиатского берега России.
ВЕЛИКАЯ СЕВЕРНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Беринг брал на себя огромную и чрезвычайно сложную задачу. Ведь дело шло о точном географическом обследовании необозримых северных сибирских берегов, о выяснении положения Азии относительно ближайшего известного пункта Америки и о путешествии в загадочную Японию. Это были задачи чрезвычайно трудно разрешимые, порою превышавшие человеческие силы. По-видимому, уже и в то время была осознана трудность всего предприятия: вначале считали достаточным выполнить хотя бы часть предложений Беринга, а именно — ограничиться устройством и обследованием Охотского края и Камчатки. Последнее предложение Беринга послужило поводом для издания специального указа от 10 мая 1731 года, где повелевалось: подчинив Охотский край и Камчатку проживавшему в ссылке бывшему обер-прокурору Сената Скорнякову-Писареву, помочь ему устроить край, учредив в Охотске порт. С этой целью были отправлены из Якутска в распоряжение Писарева рабочие и поселенцы, а из Петербурга от Адмиралтейств-коллегий командированы кораблестроительный мастер, три штурмана и несколько строительных рабочих.
Такое ограничение плана исследований, конечно, не могло порадовать Беринга. Но вскоре обстоятельства изменились в его пользу. Проектом Беринга заинтересовались влиятельные лица во главе с графом Остерманом, уделявшим особенное внимание делам флота. Осуществлению проекта Беринга способствовали и академики немцы, сотрудники только что возникшей в России Академии Наук.
17 апреля 1732 года был издан высочайший указ об организации второй экспедиции Беринга на Камчатку «и по поданным от него пунктам и предложениям, — говорится в этом указе, — о строении тамо судов и прочих дел, к государственной пользе и умножению нашего интереса, и к тому делу надлежащих служителей и материалов, откуда что подлежит отправить, рассмотря, определение учинить в Сенате».
Идея Беринга восторжествовала: «самая дальняя и трудная и никогда прежде не бывалая» экспедиция была утверждена. Но все же, несмотря на то, что некоторые главные участники её побывали уже в тех краях, куда отправлялись вновь, вряд ли они отдавали себе отчёт и сознавали, равно как и посылавшее их правительство, насколько значительны грядущие трудности предприятия. Например, Чириков полагал, что «…Сибирь так пространством велика, что одна всей Европе равняется, а потому, — добавлял он, —…не дивно быть в ней, где ни есть, богатым рудам и прочему». Однако, начатого дела, осуществляемого на много раз более грандиозной, чем предполагалось, территории, нельзя уже было приостановить.
Нам необходимо остановиться на самых существенных пунктах инструкций, вручённых главнейшим участникам экспедиции. Начальнику всей экспедиции и одновременно — отряда, назначенного для плавания в Америку, — командору Витусу Берингу и его ближайшему помощнику капитану Чирикову поручалось построить в Охотске или на Камчатке, где будет найдено более удобным, два корабля, на которых и отправиться «для обыскания американских берегов, дабы они всеконечно известны были». Причём полагалось само собою разумеющимся, что эти берега расположены невдалеке от Камчатки. Достигнув берегов, «на оных побывать и разведать подлинно, какие на них народы, и как то место называют, и подлинно ль те берега американские». Затем предписывалось плыть вдоль них, «сколько время и возможность допустит, по своему рассмотрению, дабы к камчатским берегам могли по тамошнему климату возвратиться; и в том у него (т.-е. Беринга) руки не связываются, дабы оный вояж учинился не бесплодной, как и первой».
При возвращении рекомендовалось внимательно осматривать все встречающиеся земли и острова «и содержать себя во всякой опасности, чтоб не впасть в какие руки и не показать им к себе путь». В случае неудачи — повторить попытку на следующий год и т. д. В заключение подчёркивалось, что всякое решение частного характера необходимо предпринимать с общего согласия.
Это усиленное подчёркивание «действовать с общего согласия», конечно, обезличивало Беринга, умаляло его авторитет и не способствовало установлению твёрдой дисциплины на судах. Ограничивая власть начальника, инструкция имела в виду обуздать очень возможный в подобных случаях произвол, но в отношении лично к Берингу предусмотрительность эта была совершенно излишней и далеко не способствовала успехам самой экспедиции.
Третьему главнейшему участнику Северной экспедиции — известному уже нам по первой камчатской экспедиции Беринга — капитану Шпангбергу предписывалось: предварительно соорудив в Охотске или на Камчатке три корабля, плыть «ради обсервации и изыскания пути до Японии», по дороге осмотрев и описав, «сколько возможность допустит», Курильские острова, «из коих несколько уже было во владении Российском». Был предусмотрен и деликатный вопрос обхождения с неведомыми жителями тех островов: «И ежели на них найдутся жители, то с ними поступать ласково и ничем не злобить, и нападения никакого и недружбы не показывать». Словом, рекомендовалось всеми мерами расположить к себе японцев или, как их тогда называли, — японов. Предписывалось, однако, самим быть все время начеку и, опасаясь, как бы не попасться в их руки, «своею дружбою перемогать их застарелую азиатскую нелюдимость». В русское подданство принимать лишь тех японцев, которые сами пожелают, не требуя при этом никакой дани.
Хитро составленная инструкция предусматривала и повод для проникновения в самую Японию. Для этого могли служить сами японцы, заброшенные бурей на камчатский берег. Если русское судно доставит в Японию случайно попавших на русскую территорию японцев, то вряд ли японцы будут за это в претензии. А если так, то можно будет воспользоваться удобным случаем хорошенько оглядеться там и разузнать о тамошних порядках, о вооружённой силе, о портах и видах на торговлю. Если не удастся сделать это в первое лето, повторить на следующий год и т. д., благо времени много впереди.