— Я создаю шедевр, который пронесет вас сквозь века! — с пылом возразила девушка. — И ваша кольчуга в нем лишняя!
Без одежды рыцарю стало холодно, и он мигом покрылся синеватыми пупырышками. Да и мускулатура у него оказалась не такая уж играющая. Но художница, видимо, решила прибегнуть к тому же приему, что и с мечом, ибо удовлетворенно заявила:
— Вот теперь то, что надо! Так и стойте!
...Прошло больше часа. Лесса, не переставая грызть кисточку, яростно работала угольком, будто пытаясь проткнуть им полотно — оно аж гудело.
— У меня шелюшти шатекли, — пожаловался оборотень. — Не мофу больфе так дерфать, закфыфаются!
— Вставьте между ними палочку, — отмахнулась художница, продолжая быстро-быстро черкать по холсту.
— А как фе...
— Не бойтесь, я просто не буду ее рисовать!
Рыцарю было проще, боевое безумие не мешало ему скрипеть зубами и корчить рожи, когда комары начинали заедать натуру особенно жестоко.
— Нет. — Лесса на шаг отступила от полотна, досадливо тряся головой. Кисточка укоротилась уже минимум на треть. — Пафос, пафос... Обычный герой, обычное чудовище... Никуда не годится!
Натурщики виновато потупились.
— Надо что-то такое... — продолжала размышлять вслух Лесса, жестикулируя огрызком кисточки, как волшебной палочкой. — Чтобы тут между ними... как яркое пятно... как символ... лежала маленькая такая, трогательная...
Кусты раздвинулись, и на полянку, кряхтя и охая, вылезла бабка с корзинкой земляники — глуховатая и подслеповатая, ибо живописную композицию заметила, только когда почти в нее уткнулась, нос к носу с оборотнем.
— Ох!!! — взвизгнула она и хлопнулась в обморок.
— Вообще-то я имела в виду девочку, — озадаченно пробормотала Лесса, но ее лицо почти сразу же просияло: — Хотя... А ну-ка тащите ее вот сюда, в лунное пятно!!!
Оборотень и рыцарь, окончательно потеряв представление о реальности, в которой находятся, за руки и за ноги выволокли бабку на середину поляны и осторожно уложили на траву.
— Ноги, ноги ей раскиньте! — суетилась вокруг художница. — А левую — согните! И подол поправьте, будто он задрался!
— Это как? — не понял оборотень, сплевывая палочку.
— Ну, задерите, но чтобы он как будто сам! А землянику сверху рассыпьте и корзинку бросьте возле безвольной руки!
На этом месте бабка очнулась — точнее, перестала прикидываться, ибо, как выяснилось, прекрасно слышала предыдущий разговор.
— Да вы шо, нелюди?! — охнула она, еще крепче прижимая корзинку к груди. — Я ж ее цельный день собирала! Все опушки истоптала, лапти до пяток протерла!
— Я тебе за нее два серебряных дам! — посулил рыцарь.
— Три! — зажадобилась бабка.
— У меня только два с половиной, — смутился «отважный воин». — А у тебя?
Оборотень виновато помотал башкой.
— Ладно, давай! — смягчилась бабка, зная, что на рынке все равно больше десяти медяков не получит. Старуха дотошно проверила каждую монетку на единственном зубе и только потом протянула рыцарю корзину — но взять ее он не успел.
— Нет!! — заорала художница, видя, как уникальный перелив света уползает с его лица. — Стой! Замри!!!
— А...
— Нет, бабка пусть тоже лежит! Мне надо, чтобы ягоды и на ней были, и вокруг! Это будет мелкая, но достоверная и очень трогательная деталь. Пусть чудище посыплет! Куда?! Не перевернуть над головой, а художественно рассеять! Будто девочка бежала-бежала, споткнулась и упала! А корзинку — возле безвольной руки, боком ко мне!
Оборотень принялся рассевать над «девочкой» землянику, неловко зачерпывая ее когтистой лапой.
— Но ягод же в темноте все равно не видно! — запоздало спохватился рыцарь, глядя на результат.
— Ничего, — отмахнулась Лесса. — Зато я знаю, что они там есть! На картине будет видно!
Художница еще раз критически окинула взглядом сцену, нахлобучила на рыцаря шлем и снова приступила к работе.
— А может, я домой пойду? — приподняла голову бабка. — Сыро тут дюже!
— А ну лежать! — гаркнули-рыкнули на нее в три голоса. Бабка снова распласталась по траве и очень достоверно закатила глаза, на всякий случай придержав «безвольной рукой» корзинку за ручку.
Небо незаметно посветлело, и, хотя не нагулявшаяся луна по-прежнему висела над макушками елей, в кронах начали посвистывать птицы.
Оборотня внезапно скрутило судорогой, и пять минут спустя на месте монстра стоял на четвереньках голый парень лет двадцати.
— Это еще что такое?! — не на шутку возмутилась художница, почище святой воды испепеляя несчастного взглядом. — А ну давай обратно в чудище!