Меднорудые кроны сосен, пронизанные утренним светом, отливали то голубизной неба, то золотом восходящего солнца. Разгоревшаяся заря окатила розовым светом снега. Само солнце поднималось над бором багровое, воспаленное.
— Зарево! Пожар!
— Ништо! Заря столь жаркая.
— Не там! На закатную сторону погляди, куда светило западает!
Юрий Всеволодович оглянулся. Далекое зарево огня сгустило утреннюю дымку. Верхушки ближних деревьев пропали из виду.
— Никак, Езьск горит?
— Нет, подальше. Рыбаньск, должно.
Кроваво-красный всполох пучился, вздымался над мертвенно-немыми рекой и лесом.
Наконец огненный пузырь прорвался черными вихрями сразу в трех местах.
— Бежичи горят!
— И Городок!
— И Езьск пылает, братцы!
— Надо бечь на помощь, огонь гасить!
— Татаре, что ли, пожар-то вздули?
— Они, они! Везде — они! Все четыре погоста запалили. Вот-вот сюда будут.
— Охолонь! Не нагоняй страху. От погостов до нас десять поприщ. Успеем изготовиться!
Со стороны горящих погостов двигалось живое месиво из людей и лошадей. Шум, скрип, отдельные выкрики, но ни слова нельзя было разобрать…
Но вот долетело отчаянное:
— Татаре! Татаре!
Значит, верно, что это они пожар вздули. Не хотелось верить, что и в окрестных городках оказались татары. Именно в ту сторону Юрий Всеволодович намечал отход в случае поражения, именно для этого велел вырубить широкую просеку в лесу. А теперь ею воспользуются татары. И как они смогли все прознать, как успели обогнуть огромный лес и выйти с тыла? Они пока еще далеко, можно развернуть часть полков в их сторону…
Но нет! Даже если бы удалось вовремя оценить опасность, если бы удалось призвать всех князей, и не только Северо-Восточной Руси, но и Южной — того же Михаила Черниговского, можно было бы нанести больший урон пришельцам, но отбросить их не удалось бы все равно. Это смерч! Что им русские деревянные крепости, что им рвы и частоколы, если они прошли изгоном по Китаю, Средней Азии, Ирану, Кавказу, если перед ними не устояли и каменные, до их прихода казавшиеся неприступными крепости.
— Маячь! Ставить стяги! Уряжать полки! — понеслось тем временем от главного воеводы к тысяцким, сотским, десятским — по всей цепи и в глубь воинства. — Ставить стяги!
Жерди и слеги с воинскими хоругвями вздымались за линией рвов перед стеной соснового бора. Приглушенный шум голосов, переступ конских копыт, звяк мечей и щитов, беготня, окрики тысяцких и сотников. Опытных воинов прохватывал внутренний холодок, каждому уже метилась кровавая сеча.
— Ну, что, ратнички, потрудимся? — взывал Жирослав Михайлович, объезжая строй.
— Потрудимся, как Бог есть!
— Готовьтесь, ратнички, труд предстоит славный!
Это уж так: труд для русичей и подвиг ратный, и все, что с работой или ратью связано — заботы и страдания, печаль и горе, боль от ран и язв, недуги и болезни — все-все труд, все, что трудно.
Юрий Всеволодович вместе с главным воеводой объехал всех тысяцких и сотских военачальников. Все на местах, все готовы к битве, один взрачнее и дюжее другого, в полном порядке воинского убранства.
Много ратников бывалых, не раз ходивших с великим князем в походы. Только прежние рати не такими были: победа давала добычу — оружие, дорогие доспехи, пленников-рабов. Уж так велось испокон века повсюду: война — грабительство. А сейчас, даже в случае победы, не будет никакой поживы — ни добра, ни рабов, ни красных женок. Да и татары, надо думать, не рассчитывают на добычу, как рассчитывали, когда брали города, и они пришли в глухую лесную сторону на смерть или на одну лишь славу.
Жирослав Михайлович сразу же распорядился выслать по всей линии обороны — от погоста Бежичи до устья Сити — мелкие отряды лазутчиков. А к оставшимся в живых людям Дорожа выслал подкрепление.
Юрий Всеволодович одобрил это скорое решение и порадовался, что не ошибся в своем главном воеводе. Грузен, не молод, с одутловатым лицом, но стати не утратил. Выше всех ростом, латы облегают его плотно, выглядел Жирослав Михайлович будто бочка, однако подвижности его и сноровке и молодые позавидуют. Ни на кого не подымал начальственного голоса, но замечал все главные упущения и указывал на них строго, взыскивал беспощадно. Помощники и гонцы были у него понятливые и расторопные.
— Подлинно стратег! — похвалил его Юрий Всеволодович.
Не обманул надежд и главный боярин Василька Жидислав, худощавый и подтянутый, что тетива жильная. Он сумел быстро и справедливо, не вызвав ни у кого ни ропота, ни нареканий, раздать пешим ратникам оружие и броню, определить каждому свое место.